Мужчина с восточной внешностью аккуратно набулькал любимого напитка в маленькую рюмку, а затем вернул на прежнее место в баре и пузатую бутылку. Садиться за стол не стал. Поднял хрупкую тару до уровня подбородка и резко опрокинул содержимое в рот. Не скривился, не поморщился, и в голову ему даже не пришла безумная идея закусывать коньяк, как и требовали того законы распития этого благородного напитка. Выпивать Геннадий Церенович, судя по всему, умел. И выпивать грамотно. Рюмочка плавно вернулась на гладкую столешницу, а взгляд заместителя председателя устремился на сидящего в кресле Лавра.
— Я с вашими жалостями ознакомился, — нехотя молвил Кекшиев. — Написал: абсолютно бесперспективная, непроходимая затея. Извините, любительщина какая-то. Дилетантизм новичка. — Теперь уже он старался наступить Лаврикову на любимую мозоль. — Что вы предлагаете? Их и так — толпы кружат. В любой подъезд зайти страшно. А вам хочется, чтоб малолетняя преступность вообще города захлестнула? И чтоб мизинцем их не тронуть?
— Правые фракции считают иначе и готовы поддержать, — с достоинством в голосе заметил Федор Павлович, выдержав тяжелый взгляд оппонента.
Кекшиев расплылся в слащавой улыбке. Спор доставлял ему некоторое удовольствие. В этот момент он, скорее всего, чувствовал себя великим гуру, наставляющим на путь истинный слабого в определенных вопросах последователя учений.
— Федор Павлович, ты сам признался, что плохо ориентируешься в коридорах власти…
— Ничего, — перебил его обращение Лавриков. — Где север, где юг — я по мху определяю.
— Врет мох, — безапелляционно отреагировал Геннадий Церенович. — Тут не только коридоры, но и дорожки в этих коридорах, коврики в холлах. И под ними — под дорожками и ковриками — совсем неведомые течения. Омуты. Затопленный лес. Нельзя нырять в незнакомый водоем. — В голосе Кекшиева появились металлические нотки. — Расшибаются люди. Тонут. Тебя же не для того сюда… э-э… направили, чтобы с ходу шею сломать? Наверно, с другой задачей, а?
Лавр спокойно, поверх так и не снятых им очков, оценил самодовольное улыбчивое лицо собеседника и, сменив позу, подался корпусом вперед. Ноги юного в плане выбранной профессии депутата опустились на пол. В зубах, как по мановению волшебной палочки, появилась сигарета. А что? Хозяин позволил себе злоупотребить выпивкой на рабочем месте, а мы, дескать, продемонстрируем вам табакокурение. К черту приличия и условности.
— Раз мы на «ты» перешли, — медленно, с расстановкой произнес Лавр, выпуская над головой струйку дыма. — Кончай-ка эти византийские кружева, Кекшиев! Я тоже намекать умею. И не только намекать…
