Лавриков лишь на мгновение опустил трубку на аппарат и тут же снова поднял ее. Сверяясь с запиской перед глазами, набрал интересующий его номер. На этот раз подождать пришлось немного дольше. Наверняка Кекшиев был еще на своем рабочем месте, но надеялся на то, что звонивший придет к прямо противоположному выводу и оставит слугу народа в покое. К сожалению, Лавр не относился к категории подобных людей. Он ждал до победного, и вызываемый абонент все же ответил.
— Геннадий Церенович? — на всякий случай уточнил Лавр, хотя и так прекрасно узнал собеседника по голосу. — Лавриков беспокоит. Я по поводу вашей высочайшей резолюции на проекте по несовершеннолетним… Зачем завтра? — выразил он явное непонимание, и прозвучало это вполне естественно. — Завтра, по-моему, выходные начинаются… Ничего, успеете. Мне три минуты надо. Нет, по телефону плохо. Разговаривать надо глядя в глаза, такая вот вредная у меня привычка. — Лавр замолчал, выслушивая ответ. На губах его играла злорадная усмешка. — Это на каком этаже? А то я пока плохо ориентируюсь в коридорах законодательной власти… Хорошо. — Он кивнул, но Кекшиев, естественно, не мог этого увидеть по телефону. — Я уже в пути.
Бывший вор в законе, верный своему слову, не обманул коллегу. Едва повесив трубку, он поднялся из-за стола и без лишних задержек покинул свой рабочий кабинет. Депутат Государственной думы уверенно двинулся по пустынным коридорам здания, которые напоминали в этот поздний час вымершее пространство заброшенного давным-давно города. Даже тусклое освещение холлов смахивало на зловещий лунный свет. Ко всему перечисленному очень органично добавлялись вопли и бульканье очередной тележертвы где-то за спиной Федора Павловича. Ему оставалось только громко вопросить в пустое пространство: «Есть кто-нибудь дома?»
Кабинет заместителя председателя комиссии Лавр отыскал минут за десять. Это очень быстро, учитывая тот факт, что рабочие апартаменты Кекшиева располагались на другом этаже. Федор Павлович перешагнул порог, разделявший большой кабинет с помпезной мебелью и так называемый «предбанник» для секретаря. Правда, сейчас последнего не было на боевом посту, и соответствующее кожаное кресло зияло черной пустотой.
Геннадий Церенович был на месте. Звонок Лаврикова застал его практически перед самым уходом, но, уважив просьбу коллеги, Кекшиев любезно дождался его. Вот только поведение его, как показалось Лавру, было уж слишком нарочитым. Заместитель председателя демонстративно засовывал в портфель какие-то бумажки и поглядывал при этом на визитера со снисходительной улыбкой.
