Бросив больничный флакон и подхватив с покрывала свой, Ангелина стремительно развернулась и, не скрывая досады, направилась прочь из палаты. Задуманная на сегодня акция была безнадежно провалена. Спасти ее теперь уже ничто не может, а вот самой госпоже Виннер следовало убираться с места несостоявшегося преступления как можно скорее.
— Я просила не мешать! — злобно бросила она, обогнув медсестру и оказавшись в коридоре больницы. — И буду вынуждена доложить!
В душе проштрафившейся женщины-киллера клокотала злоба. Удача сегодня явно была не на ее стороне, а смириться с данным фактом оказалось делом непростым.
Медсестра тем временем приблизилась к кровати Кирсановой и в недоумении приподняла болтающийся на трубке флакон с физраствором. Вернула его на прежнее место и развернулась всем корпусом к захлопнувшейся двери.
— Нет, это я должна сообщить, — приняла необходимое решение брюнетка.
Сгустившийся мрак позднего осеннего вечера полностью окутал город. Пешеходные и автомобильные потоки уже не были такими плотными, как пару часов назад. Улицы освещались при помощи фонарных столбов и рекламной иллюминации. Эффектные девчонки в коротких юбках и с вызывающим макияжем на лице оккупировали придорожные тротуары и дефилировали взад-вперед с таким достоинством, будто являлись не представительницами древнейшей профессии, а по меньшей мере женами крупных банкиров.
В пустом холле на одном из этажей здания Государственной думы негромко работал оставленный без внимания телевизор, по которому транслировался примитивный голливудский ужастик. То и дело в гнетущей тишине, лишь слегка разбавленной душераздирающими музыкальными фрагментами, повторялся один и тот же вопрос: «Есть кто-нибудь в доме?» После четвертой или пятой по счету попытки достучаться до невидимых хозяев особняка раздались приглушенные визги и хрипы героев фильма, которым, судя по всему, согласно динамичному сюжету, рвет кишки нечто страшное.
Пожилая уборщица невысокого роста с забранными на затылке в конский хвост седеющими волосами, миновав холл с телевизором, замерла возле одного из кабинетов с приоткрытой на пару сантиметров дверью. Остановив влекомый ею пылесос на колесиках, женщина коротко и решительно постучала.
— Санчо? — донесся из-за двери уставший тихий голос.
Уборщица просунула одну только голову в дверной проем и насмешливо ответила на странный приветственный вопрос хозяина апартаментов:
— Нет. Дульсинея.
Сидящий за столом Лавриков, кропотливо разбиравшийся с какими-то рабочими документами и абсолютно не замечавший планомерного течения времени, оторвался от бумаг и неспешно перевел взор на возникшую в дверях незваную визитершу. Все освещение кабинета трудолюбивого народного избранника составляла старомодная лампа с зеленым плафоном, расположившаяся у Федора Павловича почти под носом. Все остальное пространство данной обители погрузилось во мрак. Лавр и сам, наверное, вряд ли осознавал, что в огромном пустом здании, и в частности на этом этаже, он выглядел, как притаившееся в сумерках привидение. Когда Лавр развернулся лицом к уборщице, свет лампы упал ему на затылок, отчего лицо стало выглядеть безликим темным пятном. Это только усилило эффект иллюзии связи Федора Павловича с потусторонним миром.
