Заведующий пожал плечами:
— Кому звонки чиновничьи понравятся?
— Это не звонки. — Семирядин больше обращался к самому себе, нежели к собеседнику. — Хуже. Это — звоночек… Пойду я, Игорь Карпович, — встрепенулся он уже через секунду. — Если что — в любой час суток… Вот телефоны.
Он положил на стол визитную карточку, но эскулап даже не притронулся к ней.
— У меня пять штук таких! — напомнил он строго и добавил: — Без моего приглашения больше не обрушивайтесь, Христа ради! Я психовать начинаю, а это — не для пользы дела.
— Клянусь — не буду. — Андрей воздел руки к потолку. — Но жду победных вестей. И конверт готовлю… Толстый-претолстый!
Игорь Карпович сокрушенно покачал головой. Некоторых людей переделать было невозможно. Так же как и их жизненные приоритеты.
— Лиза!
Голощапова уже выудила из сумочки ключи и собиралась было открыть дверцу «фольксвагена» со стороны водителя, когда чей-то голос прозвучал практически над самым ее ухом. Женщина не слышала, когда обратившийся приблизился к ней, а потому она, вздрогнув от неожиданности, невольно отступила на шаг назад.
— Фу! — облегченно выдохнула Елизавета Михайловна. — Вы меня напугали, Андрей.
Перед ней действительно стоял Семирядин в слегка помятой бежевой рубашке с воспаленными от бессонной ночи глазами и покрытыми наметившейся щетиной впалыми щеками.
— Даже не думал. — Андрей не улыбался в своей привычной манере. Напротив, взгляд его был холодным и недоброжелательным. — Кто документы брал, чтоб Ванюшку вызвать?
— Какая разница — кто? — Елизавета смело заглянула в его обесцветившиеся в последнее время глаза. — По моей просьбе.
— А зачем ты просила?
— Теперь я отвечаю за мальчика. — Экономка Кирсановых горделиво распрямила свою сухонькую спину и вскинула подбородок.
Семирядин собирался вспылить и показать зарвавшейся немолодой даме, кто есть кто, но вовремя сдержал этот необузданный и бессмысленный порыв. Интуиция подсказала Андрею, что таким образом от Голощаповой ничего не добиться, а усугубить и без того немажорную ситуацию можно было наверняка.
— Ладно, отвечай, — произнес он уже более миролюбиво и дружелюбно. — Только в позу балетную не становись и много на себя не бери… Правильно вызвала, извини за вчерашнее. Не в себе был. — Он виновато поскреб пальцами у себя в затылке и опустил глаза. — Рейс когда?
Елизавета попалась на эту нехитрую уловку.
— В двенадцать сорок, — буднично сообщила она Семирядину. — Времени почти не осталось, и заправиться еще надо.
