– Алиса, я виноват, – он не знает, что говорить. Не умеет извиняться. Разучился давно, да и умел ли? А за дверью лишь шум льющейся воды, и становится вдруг страшно. Что с ней? Не навредил ли? – Алиса, просто скажи, как ты? Пожалуйста.
– Уходи, – хриплое в ответ. И сердце сжимается в кулак от боли и бессилия.
– Я уйду, только… – стискивает зубы от новой судороги. Растирает ногу и старательно выговаривает каждое слово, чтобы не напугать еще больше. И усмехается сам себе: куда уж больше. – Только ты не уходи, пожалуйста. Без тебя я подохну, пташка моя, – добавляет шепотом, прислонившись лбом к двери.
Алиса молчит. Услышала ли? Тяжело выдохнув, Марк уходит.
Мастерская встречает прохладой и полумраком. Терпким запахом дерева и камфоры с привкусом мела на кончике языка, завораживающим и неповторимым ароматом глины. Марк знает каждый аромат, как старого друга, вдыхает все тонкости. На столе находит брошенную фигурку, улыбающуюся ему большими синими глазищами. Смотрит с тоской, но пальцы дрожат. Впрочем, теперь Марк знает, как закончить. Пальцы до сих пор помнят каждый изгиб тела Алисы, цепочку позвонков, тонкие ключицы, распахнутые словно крылья, маленькую высокую грудь, закутанную в полотенце. Помнит ее чуть вздернутый носик и шелковые волосы, крупными локонами струящиеся до талии. И лучащиеся внутренним светом глаза, хранящие тайну. И она непременно должна быть, эта тайна, иначе он все испортит. И эта тайна прячется на дне синих озер, уносящих в прошлое.
И пальцы его творят точеную фигурку той, что теперь наверняка исчезнет из его жизни. И теперь будет иметь на это полное юридическое право. И от этого Марку становится тошно. Он ставит куклу на подставку, подставляет робким солнечным лучам. Мысль о прошлом не дает покоя. Марк пересекает мастерскую, проходит мимо зала с коллекциями. Там, на самой верхней полке, ютится рыжее чудо. Марк придвигает стремянку, с трудом взбирается на самый верх и достает из темного угла тряпичную куклу с ярко накрашенным лицом и длинными рыжими косами. Пеппи.
– Здравствуй, рыжуха, – треплет по волосам, поправляет пестрое платье. Приседает на нижнюю ступеньку, вытянув больную ногу, еще подергивающую отголосками судорог, всматривается в разноцветные глаза-бусинки. Она не изменилась, все та же смешная Пеппи из детства. Странно, но даже пыль не тронула ее, хотя Марк уже семь лет не видел ее: как забросил сюда после больницы, так и забыл. Алиса напомнила. Алиса. При мысли о пташке в груди холодеет и болезненно ноет за ребрами.
