Размешав в чае сахар, обхватываю чашку ладонями и с ногами забираюсь на стул с резной спинкой. На кухне тепло и уютно, пахнет выпечкой. Сегодня Марьяна испекла мои любимые пирожки, которые я уплетаю за милую душу.
Вспоминаю, как мама каждое воскресенье пекла любимый яблочный пирог папы, накрывала праздничный ужин на террасе и мы до полуночи чаевничали и играли в лото. А потом папа относил меня в спальню, укладывал в постель, и я засыпала в обнимку с любимой куклой. Мама говорила, что она на меня похожа и что ее сделали с любовью. По мне так то рыжее лупоглазое чудо из разноцветных лоскутов больше смахивало на озорную Пеппи из сказки. А на мой вопрос: «Кто же ее сделал?» – отвечала: «Один хороший мальчик». Но никогда больше не вспоминала о нем, только в тихие полуночные часы воскресенья. Потом я выросла, и рыжеволосая Пеппи была надолго заброшена на чердак. Я отрыла ее в ворохе старых вещей совершенно случайно, когда искала старые папины чертежи. Выстирала, причесала и долго с ней носилась. Она как будто приносила удачу. И мне было плевать на подколки сокурсниц, дразнящих «малюткой». Это прозвище отцепилось лишь на выпускном, когда я шагнула на парапет моста. А куклу подарила маленькой девочке, потерявшей маму в парке. Она сидела на лавочке и плакала. А я через этот парк ходила каждый день в универ и обратно. Увидела ее. Наверное, стоило позвонить в полицию, но я просто села рядом, словно случайно. Начала говорить. И девочка стала прислушиваться, перестала плакать. А совсем скоро мы с ней болтали и ждали ее маму. Но вместо мамы приехала дорогая иномарка, из которой вылез мужик. Девочка бросилась к нему с криком: «Папа!» Ее звали Лиза. И мы виделись еще несколько раз в этом же парке, где она гуляла с красивой статной женщиной, которую звала бабушкой. И та же машина приезжала за ними, долго стояла, но Лизин папа так и не появился ни разу. Пеппи я подарила Лизе в тот самый первый вечер.
Интересно, что стало с Лизой? Она сейчас наверняка уже взрослая.
– О чем грустишь, красавица? – Марьяна ставит на стол яблочный пирог, улыбается ласково.
Потираю виски.
– Так, вспоминаю.
– Надеюсь, хорошее? – Она присаживается рядом, поправляет белоснежный фартук.
Просто вспоминаю и не знаю, хорошее или нет, потому что давно отучила себя заглядывать в прошлое. Но с появлением в моей жизни Марка – что-то меняется. И это немного пугает.
– Хочу на лошадях покататься, – неожиданно выдаю я. – Меня папа до двенадцати лет на конюшню возил. Там такой замечательный конь был. Гром. Я с ним дружила.
