– Ну? – Катька испытующе уставляется на меня.
– Что? – в тон ей переспрашиваю.
– Когда это вы успели так сблизиться?
– А вы? – злость накатывает неожиданно, сжимает легкие, туманит мысли. Катька, видимо, что-то улавливает в моем лице, смеется.
– Ты ревнуешь, что ли? – в ее глазах озорные смешинки, улыбка озаряет осунувшееся лицо. – Ревнуешь! Матушки, – прижимает ладони к щекам. – Как здорово-то!
Я не разубеждаю ее. Знаю, если Катька что-то втемяшит в голову, не переубедишь. Пусть думает, как хочет. Отхлебываю еще чая и закашливаюсь, когда Катька вдруг кричит:
– Марк, твоя жена тебя ревнует, представляешь?
Смотрю изумленно. И вздрагиваю от задумчивого голоса Марка:
– Тебе показалось, Катерина.
– И ничего не показалось, – возражает Катька. – Ты бы ее видел только что: какой огонь в глазах, какая ревность в голосе. Закачаешься, – и улыбается широко.
– Вообще-то, я тоже здесь. Но это так, к слову, – вклиниваюсь, подперев щеку рукой. Со странным весельем наблюдая за их легкой перепалкой. И становится уютно, как будто я на своем месте, рядом со своей семьей. Марк садится рядом. Я хмыкаю. – Но вы не отвлекайтесь, – машу рукой и, отвернувшись, отпиваю еще чая и откусываю невероятно вкусный кекс, – а я пока все кексы съем. И вам ничего не достанется.
Марк смеется, и от его смеха что-то переворачивается внутри. Я даже забываю о кексе, зачарованная этим переменившимся мужчиной. Он в один момент как будто шелуху сбросил, обнажив настоящие чувства. И не замечаю, как он перестает смеяться и смотрит на меня внимательно. И в его взгляде искрится веселье, словно в ночи зажглось солнце. И странное желание сделать что-то неожиданное сдавливает грудь.
– Кексы восхитительны, – выдыхаю я. – Хочешь попробовать? – предлагаю, поднеся кекс к губам Марка. Тот откусывает кусочек, не сводя с меня потяжелевшего взгляда, намеренно касаясь губами моих пальцев. Жует медленно, слегка прикрыв глаза. А я наблюдаю за ним, закусив губу, как будто это мой шедевр кулинарии он должен оценить, и пальцы подрагивают от его прикосновения.
– Восхитительно, – наконец шепчет он, склонившись близко-близко, что дышать почти невозможно. – Из твоих рук, пташка моя, даже яд покажется нектаром.
И краска заливает лицо.
– Эй! – восклицает Катька, и я бросаю на нее благодарный взгляд. – Я и обидеться могу.
Но Марк ничего не отвечает, отпивает из моей чашки чай.
Вздыхаю и задаю давно волнующий меня вопрос. Вообще, вопросов у меня вагон и маленькая тележка, но мысли не собираются в кучку.
