Макуэйд же действовал более решительно. Он взял ситуацию под свой контроль, предостерег дерущихся, после чего предпринял конкретные действия, когда его предостережение оказалось неуслышанным. Действовал он как деспот, дикарь, но разве в той ситуации его поведение не было оправданным? Создалась откровенно опасная ситуация, и разве не он предотвратил кровопролитие?
Поэтому, если механически не увязывать воедино два понятия и два действия — жестокость и применение пожарного шланга, — не следовало ли признать, что Макуэйд действовал в интересах компании, и если на то пошло, то и в интересах этих же двух драчунов, размахивавших смертоносным оружием?
Был ли кто-то серьезно ранен? Нет.
Пострадал ли кто-то при этом? Нет (если не считать самих Чарли и Стива, поскольку Хенгман все равно при первой же возможности уволил бы их).
И разве случившееся не восстановило порядок на фабрике? Разве это не преподнесло всем наблюдавшим наглядный урок? Разве они не поняли, что находятся здесь для того, чтобы заниматься производством обуви, и, хотя при режиме Кана здесь было немало и прогулов, и лодырничества, и воровства, и еще много чего другого, разве они не поняли, что дни эти безвозвратно ушли и что «Титаник» — новая компания со свежей кровью, глубокими идеями, которые подчас могут кому-то показаться «крепковатыми», но теми идеями, которые обеспечат фирме рост, процветание и доминирующее положение во всей отрасли? И если это случится, разве не выиграют от этого все работники этой фабрики, вкалывающие на ней по девять часов в день — дольше того времени, которое они проводят дома, люди, которые, в сущности, черт побери, живут на этой фабрике, — разве все это не пойдет и им на пользу?
Он понимал, что речь идет о таком понятии, как общее благо. Да, какое-то время может показаться, что дела идут туго, но в конечном счете все обернется к лучшему. Работники фабрики получат достаток. Стоит только выбросить из головы этот инцидент со шлангом, и события снова становились на место, и следовало признать, что никакой такой уж особенной несправедливости не случилось. И это действительно надо было признать, если хотелось быть честным с самим собой. И с Макуэйдом.
Никакое это было не чудовище. Просто человек, занимающийся своим делом.
И все же, несмотря на все эти рассуждения, всю остававшуюся часть недели над фабрикой словно зависала какая-то смутная пелена. При всем своем желании он не смог бы дать ей определение, но она была. Скорее всего, изменилась сама обстановка. Рабочие по-прежнему занимались каждый своим делом, но атмосфера как будто сгустилась. Не слышалось былого смеха, не было подшучиваний, дружелюбных перекличек и болтовни между рабочими местами. Работа шла своим ходом, но стоило на этаже появиться кому-то в деловом костюме, как ей словно кто-то поддавал жару, а в сердца самих рабочих начинал закрадываться легкий страх, заметить который можно было разве лишь по быстрым, брошенным украдкой опасливым взглядам или резкому повороту головы. Мастера хотя и были взбешены по поводу инцидента со шлангом, все же не могли отрицать, что оба парня вели себя по-дурацки и что при случае они не смогли бы выдвинуть веских доводов против их увольнения. Они чувствовали, что руки у них связаны, и это ощущение беспомощности витало над всей фабрикой вплоть до тех пор, пока Чарли и Стив оставались мучениками в этом постепенно забываемом инциденте.
