Но вот, протиснувшись в который раз в узкий проход между скалами, катер вырвался на относительный простор — горы отступили на сорок — пятьдесят метров от берегов, и на песчаной отмели слева показался десяток изб и цепочка огоньков у самой воды, у бревенчатого причала.
— Карлово! — сказал моторист. — Вон там, за последними домами и встанет плотина.
Я посмотрел в том направлении и увидел узкое пространство между двух гор, которые, сжав реку, тянулись друг к другу своими могучими боками.
Но только следующим утром, когда солнце поднялось высоко и разогнало темноту ущелья, разглядел я как следует эти горы, между которыми должна встать плотина.
Гора слева оказалась с довольно пологим склоном, сплошь покрытым тайгой, еще не тронутой людьми. Потребовалось усилие воображения, чтобы представить эту гору уже в «рабочем состоянии» — изрезанной дорогами, очищенной от верхнего слоя земли до голого камня. Плотина (я уже знал к тому времени об этом, побывав на нескольких гидростройках) должна всей своей тяжестью опереться на скалу и схватиться, слиться с ней намертво, на века. Но почти у самой вершины горы я все же разглядел первый след пребывания здесь людей, первую их метку — белый столб, показывающий, что именно на ту высоту и поднимется стена плотины, что там, почти у облаков, пройдет ее гребень.
Гора на другом берегу была совсем иной. Не полого, а обрывисто спускалась она к Енисею, даже нависала над ним своим шершавым каменным боком. Складки гранита, его трещины, его гладкие обнаженные плоскости создавали впечатление неприступного грозного бастиона, к которому и приблизиться-то боязно. Но даже издали было видно, что штурм его уже начался: скалу облепили белые деревянные лестницы, какие-то трубы и провода тянулись снизу вверх и у самой вершины пропадали в ветвях крошечных сосенок и берез. Оттуда, с вершины, доносилось глухое тарахтение моторов, а иногда и отрывистые голоса. И хотя людей не было видно с этого берега реки, белые лестницы, тарахтение моторов и голоса — все свидетельствовало о том, что сооружение ГЭС фактически началось…
— Вы не из Гидропроекта?
Я обернулся. Рядом стоял паренек в потертой брезентовой робе. Я не слышал, как он подошел: вязкий прибрежный песок скрадывал звуки шагов.
Я сказал, что приехал писать о стройке. И паренек сразу же, не дожидаясь моей просьбы, заметив, вероятно, что я уже давно разглядываю противоположный берег, стал объяснять, что там сейчас делается.
