Мурад и Абд ар-Рахман шли впереди большого отряда школьников. Их школа была первой, за ними шли другие. По мере движения по улицам города примыкали новые отряды подростков и юношей.
— Бунтари! Откуда они взялись? Кто писал им плакаты? — возмущался пожилой полицейский, обращаясь к молодым помощникам.
Это было ново, непривычно, он не знал, как реагировать на демонстрацию школьников. Он послал подчиненного к губернатору и получил указание разогнать демонстрацию. Если не послушаются уговоров — стрелять в воздух! Запугать!
Мурад и Абд ар-Рахман несли большой плакат, на котором красными буквами было написано: «Бедным детям — бесплатное обучение!» Мальчики видели, как взволнованно встречают их прохожие. Весь город был взбудоражен. Люди, прогрессивно настроенные, восхищались смелостью детей. Но было много и таких, которые готовы были запрятать в тюрьму этих отважных мальчиков.
И вдруг раздались выстрелы, стреляли в воздух. Дети испугались и стали разбегаться. Мурад обернулся к своему отряду и предложил идти вперед, не оглядываясь, с криками и требованиями справедливости.
Старый служака, любитель гашиша и крепких напитков, увидев, как стройно и уверенно шагает передовой отряд, не задумываясь выстрелил в плакат, который раздражал его своими красными огромными буквами. Он попал в Мурада. Абд ар-Рахман подхватил товарища и бережно уложил на обочине дороги. Кровь залила плечо Мурада. Обливаясь слезами, Абд ар-Рахман просил людей подогнать экипаж, чтобы отвезти товарища в больницу. Он не верил, не мог поверить, что Мурад — отважный бунтарь, прекрасный товарищ — может умереть.
Аль-Хамиси не помнил, как оказался в больнице, как стоял в коридоре в надежде дождаться доброй вести, как пришел домой, оплакивая друга. Он очнулся у окна своей комнаты в сумерках. Изредка на реке мелькали огни маленьких фонариков на рыбацких лодках.
«Бедный Мурад больше не увидит восхода солнца», — подумал Абд ар-Рахман. Он почувствовал боль в сердце и, не зная, что делать, бросился на постель, обливаясь слезами, не в силах перенести обрушившегося на него горя. Он долго лежал в изнеможении, в слезах и отчаянии. А среди ночи вскочил, зажег лампу, взял лист бумаги и стал писать строки, которые рвались из сердца:
Когда спеша уходят облака
За солнцем вслед овечьми стадами,
Когда полоска неба над холмами
Вбирает жар последнего мазка
И меркнет, точно пламя под углями,
За солнцем в предвечерние часы
Мы в траурной процессии шагаем
