— Где? — живо поинтересовался дядька Терентий, смахивая с плеча барина соринку.
— Рядом с мужем своим — Силой Тимофеевичем Завынкиным, царствие ему небесное, вот где!
Терентий, усмехнувшись в бороду, перекрестился.
— Что там еще?
Дядька подал запечатанные сургучом конверты.
Нарышкин надорвал один. Приторно пахнуло духами. Пробежал глазами наугад из середины письма:
«…После отъезда мужа я сделалась совершенно больной, а уж какая грустная, Вы, Серж, себе и представить не можете. Мучаюсь несказанно и не перестаю томиться, сидючи у окошка…
На святой неделе пришлось катать яйцами без Вас и теперь мне иногда хочется сильно умереть. А третьего дня я сочинила романс:
Утешь меня в моих томленьях
О прошлых днях минувших лет,
Ответь же на мои моленья,
Верни мне то, чего уж нет.
Тебя любила я так страстно,
Как никогда, как никого.
И от того теперь несчастна,
И я прошу лишь одного:
Утешь меня в моих томленьях,
Приди ко мне хотя б на час,
И нас охватит вожделенье,
Как и тогда, как в первый раз.
Вот если бы вы, мой друг…»
Нарышкин издал громкий вой и бросил письмо в корзину для бумаг.
— Да что они сегодня, все меня извести сговорились? Смерти моей хотят?
Он не стал пояснять кто это «все», и почему эта толпа желает свести счеты с его достаточно молодой еще жизнью.
Сергей надорвал второй конверт. Это была записка от Трещинского.
«Милостивый государь Сергей Валерианович! Надеюсь, что все произошедшее между нами, меж нами и останется. Вы как человек чести не дадите огласки тем откровениям, кои были произнесены мной в момент душевной слабости и под влиянием Бахусовым. Прошу меня за то извинить. Верю в Вашу порядочность и остаюсь вашим покорным слугой. Будьте здоровы.
А. К. Трещинский
P.S. Кстати, Вы позабыли у меня свой секстан».
— Ну вот, и этот туда же! — прокомментировал послание Нарышкин. — Ох уж эти польские гордецы. Сегодня они с тобой запанибрата, а стоит только чуть перебрать, назавтра руки не подадут. Бардзо дзинкую за гонор… нех их вшицы дьябли везмо!
И второе письмо также последовало в корзину.
— Ладно, Терентий, я, пожалуй, пройдусь, а ты приберись тут покамест, — Сергей рассеянно оглянулся и, не замечая доброго взгляда старого моряка, решительно шагнул за порог.
У парадного крыльца столкнулся нос к носу с ширококостной, толстомясой Аглаей Тихоновной. Вдова купца Завынкина тащила с рынка гуся. Не доверяя прислуге, она предпочитала все покупки совершать сама, что давало ей лишний повод брюзжать на всех и вся.
