Однако на следующий день, едва стемнело, Ява начала загодя собираться в дорогу. Она отыскала сапоги, оставшиеся от Якоба, вытащила несколько пар носков — надо было в стужу отшагать порядочный кусок. Платок из ягнячьей шерсти с длинной бахромой Ява решила повязать поверх других попроще. Когда она взвесила на руках полушубок Якоба, ей стало не по себе. Далеко ли она уйдет под этаким грузом?
Мороз все крепчал. Холодная ясная луна освещала заиндевевшие деревья. Мороз стрелял в бревнах стен, в очаге потрескивали поленья, а сердце Явы стучало от странного возбуждения. Невидимые часы, спрятанные в памяти, раскручивали назад прожитые годы. Снова был тот самый вечер, когда Ява, с головой закутавшись в шубу, выбежала из дверей корчмы прямо в сугробы. Потом Матис стоял в дверях конюшни, и над его плечами, подобно пышным летним облакам, синели сугробы.
Она не может не пойти. Незнакомец в лисьей шапке не мог быть призраком. Возможно, это был Матис, просто он спрятал глаза в мех и приложил руку ко рту, чтобы изменить голос?
Матис подал знак — все может начаться сначала.
Ты как ель, мысленно прошептала себе Ява и выпрямилась.
Она стояла в свете очага и смотрела на свои обутые в башмаки ноги. Она готова была прямо так бежать через снег к корчме, только накинула бы белую шаль. Никто не заметит ее меж сугробов. Длинная бахрома, развевающаяся на ветру, — не что иное, как летящий иней. Никто не увидит ее, никто не сможет никому прошептать: там мчится эта ведьма, вдова Якоба из Россы, та самая, что в пору наводнения убила мужа из-за краюхи хлеба.
Ява была в мыслях на заснеженных полях, когда Эва внезапно потянула ее за рукав. Следом за дочерью она пошла к постели, где спал Нестор, и услышала затрудненное дыхание ребенка. В темноте ничего не было видно. Ява вынесла ребенка на свет очага — лицо его горело, крошечный рот жадно ловил воздух, маленькие пальчики дрожали.
Сдернув с плеч платок с длинной белой бахромой, Ява закутала в него Нестора и с ребенком на руках села на чурбан. Эва, не дожидаясь приказа, подбросила в печь новые поленья. Она поняла, что матери придется всю ночь сидеть перед печкой с Нестором на коленях и стеречь, чтобы болезнь не приняла плохой оборот.
На следующий день в деревне разнесся страшный слух; накануне вечером стая волков задрала невдалеке от корчмы мужчину с лошадью.
У Явы до сих пор каждый раз обрывалось сердце, когда она задним числом вспоминала тот день. Мужчина и лошадь! Только позже выяснилось, что то был не Матис.
