— Итак, Елена приняла меня за Ивона. Теперь я знаю это совершенно точно. Следовательно, она постарается разузнать о нем все и, безусловно, доберется до гостиницы. Ну, попробуем извлечь из этого как можно больше пользы. Может быть, тогда она и простит мне этот подлый обман.
Кожоль рассмеялся.
— Елена не знает меня. Следовательно, я свободно могу ей представиться. Она не сможет меня презирать за то, что я хочу влюбить ее в себя!
Обдумав таким образом план, граф дошел до гостиницы. Известил хозяина о своем отъезде. Разыграл комедию с печаткой. И, взяв с собой также вещи Ивона, через два часа поселился в маленькой гостинице на улице Шантерен.
— Мне кажется, здесь не особенно весело, — сказал он хозяину гостиницы, зашедшему к нему в комнату.
Тот молча указал рукой на окно.
— Вы правы, но против нас расположено жилище генерала Бонапарта, который сейчас в Египте.
Оставшись один, Пьер воскликнул.
— Кажется, я могу, наконец, отоспаться!
И, положив голову на подушку, он пробормотал:
— Я обожаю Елену. Я заставлю ее полюбить меня. Для полного счастья мне не хватает только Бералека…
Сон сморил его почти мгновенно.
Если бы Пьер побольше знал о счастливом любовнике мадемуазель Пуссеты, он вряд ли бы смог говорить о счастье…
Устраиваясь в гостинице «Спокойствие», Пьер руководствовался тем, что улица Шантерен расположена совсем рядом с улицей Мон-Блан, то есть той самой улицей, на которой находился Ивон и куда запретил показываться ему Монтескье.
Гостиница находилась рядом с домом, принадлежащим Наполеону. Он купил его за несколько дней до того, как сочетался странным браком с женщиной, которая была старше его на шесть лет. Но в то время, как Наполеон через год стал старше на этот самый год, Жозефина, с помощью свидетельства о рождении умершей младшей сестры, помолодела на пять.
Эта женитьба оказалась удачной, так как благодаря ей он снискал расположение Барраса, и тот вытащил его из бедности и безвестности. Незадолго до этого тому приходилось напрашиваться к друзьям на обед, так как у него не всегда хватало денег даже на это. В числе таких друзей был и крупнейший трагический актер Тальма. В тысяча семьсот девяносто шестом году Тальма продал Бонапарту дом, куда за несколько месяцев до того тот приходил обедать.
Мадам Бонапарт, которой муж, отправляясь в Египет, запретил все шумные удовольствия, столь любимые ею, на протяжении двух лет вела довольно однообразную жизнь в этом мрачном доме, расположенном между дворцом и садом. А аллея между двумя домами упиралась прямо в фасад гостиницы «Спокойствие», где поселился Кожоль.
