Мадемуазель Пуссета встала со своего кресла и приоткрыла занавески из толстого бархата, закрывающие окна.
Солнечный свет ворвался в комнату.
— Теперь уже точно никто не скажет, что я ложусь спать с курами! Ну, прекрасный незнакомец, вам пора удалиться. Опасность исчезла вместе с ночью. И мое гостеприимство больше не может быть для вас полезным.
— Увидимся ли мы когда-нибудь?
— Но ведь вы можете всегда увидеть меня в «Театре Трубадуров»!
— А вы отказываетесь принимать меня?
— Безусловно, нет! Но только в нижнем зале, где бывают все мои друзья. А здесь — никогда. Сюда имеет право приходить только мой Шарль.
— Он очень ревнив?
— Я не знаю, у меня не было повода убедиться в этом.
— Никогда?
— Но это действительно так!
— Ну, прощайте, моя красавица! — и граф направился к выходу.
— Прощайте, мой новый друг!
Подойдя к двери, Пьер обернулся.
— А вы совсем не любопытны.
— Отчего вы так решили?
— Вы даже не поинтересовались, как меня зовут.
— А зачем? Я не хочу знать ничего лишнего. У меня была приятельница, которая в минуту забывчивости произнесла одно имя. Человек, который его носил, на следующий день оказался на гильотине. Я запомнила этот урок. Если хотите, назовите себя каким-нибудь прозвищем.
— Собачий Нос!
— Что ж, звучит довольно забавно. Пусть будет так. Прощай же, Собачий Нос!
Пуссета прямо-таки задыхалась от смеха.
— Но это «прощай» слишком холодное.
— А, я знаю чего вы хотите, господин Собачий Нос! Вы ждете поцелуя? Так и быть, вы его получите!
Кожоль наклонился к белоснежному лбу, который ему подставила молодая женщина, но в это время Пуссета отскочила с криком:
— Шарль!
Граф обернулся. На пороге спальни стоял молодой человек лет тридцати, высокого роста, с энергичными чертами лица, отливавшего матовой белизной кожи, с огромными черными глазами.
Пуссета наивно продолжала:
— Шарль, милый! Этот господин благодарил меня за гостеприимство, которое этой ночью я ему оказала.
Кожоль решил, что ему явно нечего тут делать и направился к двери. Проходя мимо Шарля, он поклонился ему.
Молодой человек внимательно посмотрел на него, но ничего не сказал.
Мадемуазель Пуссета бросилась ему на шею. Она счастливо бормотала:
— Ну обними же меня, мой милый!
Но молодой человек продолжал неподвижно смотреть на дверь, за которой скрылся Кожоль.
Выбравшись на улицу, Пьер размышлял на ходу:
— Этот бледнолицый так пристально смотрел на меня. Кажется, бедняжке Пуссете предстоит убедиться, ревнив ли ее Шарль.
Но через минуту он уже забыл и о Шарле, и о Пуссете.
