Возвращаясь из своего обхода, он и заметил Кожоля, которого хорошо знал, так же как и других командиров шуанов.
Аббат повернулся к стене, ограждавшей в этом месте улицу, и сделал вид, что читает объявления. Кожоль также уставился в какую-то афишу. Они продолжали разговор, делая вид, что не обращают внимания друг на друга.
— Повторяю свой вопрос, граф, что вы делали в этом квартале?
— Я ищу друга. Сегодня ночью он попал в какую-то ловушку, возвращаясь с бала.
— Его имя?
— Шевалье Бералек.
— Так скоро! — невольно вырвалось у аббата.
— Так вы знали об опасности, угрожавшей Ивону? — спросил Кожоль, немало удивленный этим восклицанием.
— Именно я и дал ему это поручение, — холодно отвечал Монтескье, — и оно уже стоило жизни троим нашим.
Монтескье, не дороживший своей жизнью, точно так же относился к чужим.
Кожоль молчал.
— Итак, он умер? — спросил аббат.
— Нет, но положение его очень тяжелое.
Кожоль рассказал все, что он смог узнать.
— Что за люди, напавшие на него? — продолжал расспрашивать аббат.
— Не знаю. Известно только то, что на месте драки остался обезображенный труп одного из бандитов.
Аббат задумался. Минуту спустя он спросил:
— Знаете ли вы о деле, порученном Бералеку?
— Кое-что он мне рассказал.
— Это правда, что вы друзья детства и что между вами не было тайн?
Кожоль собрался защищать Ивона, но аббат не дал ему заговорить.
— Но, граф, я не осуждаю вашего друга хотя бы потому, что именно благодаря этому мы можем найти его след, — произнес Монтескье, угадавший мысли Кожоля.
«Он прав, — подумал Пьер, — как бы я его теперь мог найти иначе!»
— Как вы считаете, кто мог его подобрать? — спросил аббат.
— Не знаю. Вначале я думал, что это был приказчик. Но потом я понял, что незнакомый спаситель положил его на крыльцо, а хозяйка этого магазинчика приказала приказчику заняться им.
— И вы уверены, что шевалье действительно в этом доме?
— Убежден. Но они боятся признаваться в этом.
— Слушайте, граф… Сейчас вы дойдете до бульвара и подождете меня там, Я осмотрю пока дом и решу, что нам делать дальше.
Кожоль направился к бульвару. Дойдя до него, он обернулся.
Улица Мон-Блан была перед ним, как на ладони. Он увидел аббата, все еще читающего объявления. Затем тот двинулся к нему тем же мелким старческим шагом.
Поравнявшись с домом под номером двадцать, аббат, не замедляя шага, поднял глаза и увидел вывеску. Она состояла из трех слов: «Косметический магазин Сюрко». Аббат заметно вздрогнул и ускорил шаг навстречу Кожолю.
