Несколько одуревших голов повернулось к ним.
Их скрипки сначала возносили заунывную мольбу далеким языческим богам, а затем, все наращивая темп, выплеснули в искаженные лица слушателей бесхитростную и веселую мелодию о некой Нелли, которая непременно должна выслушать и полюбить исполнителя такой нежной песни.
Слушатели стучали в такт стаканами и кружками.
Внезапно братья спрыгнули с подмостков… и, перескакивая через столы и оторопевших пьяниц, сопровождаемые проклятьями и ругательствами, опрокидывая стаканы и кружки, достигли выхода…
— Проклятие! — ревел Кломп. — Держите их!
Настала минута невыразимого беспорядка. Все кинулись к двери, Кломп и Дик — впереди других. Всеобщая толкотня и паника были на руку братьям.
Они уже выбежали на улицу… Еще несколько шагов — и они исчезнут в лабиринте пустынных трущоб…
Раздался выстрел.
Майкл вскрикнул и упал… Джимми бросился к нему.
Эта остановка была роковой.
В одно мгновение толпа воров накрыла их. В пароксизме бешенства Кломп схватил палку с железным наконечником и начал яростно колотить несчастных юношей, лежавших на земле.
— Ах, собаки! — ревел он. — Канальи! Воры!
И продолжал бить.
Братья лежали неподвижно, залитые кровью.
— Полиция! — закричал один голос.
Обе жертвы были мгновенно унесены с места происшествия.
И когда два полисмена, прибежавшие на звук выстрела, показались в начале улицы, все было уже в порядке… Губерт-стрит была пустынна…
И только из «Садов Армиды» доносились песни, распеваемые пьяными голосами…
16
СРЕДСТВО НЕ БЫТЬ ДВОЕЖЕНЦЕМ
Мы в Балтиморе.
В одной из самых отдаленных частей города, в небольшом домике, расположенном на конце мыса, живет молодая женщина, одна, с двумя чернокожими слугами. Эта женщина никогда не выходит. Редкие соседи видели ее лицо.
Это Эффи Тиллингест.
В этом строгом уединении она посвящает всю свою деятельность исполнению сокровенных желаний, отсюда она направляет борьбу, начатую в Нью-Йорке, отсюда, из своего штаба, она посылает инструкции Баму…
Вечер. Девять часов только что пробило. Эффи, полулежа на кушетке, прислушивается к шуму волн, бьющихся о берег… Она судорожно сжимает в руке лист бумаги, на котором можно было увидеть печать телеграфного управления.
— Зачем, — шепчет она, — зачем он так внезапно покидает Нью-Йорк?
И она перечитала слова телеграммы:
«Ждите меня завтра вечером.
Гуго».
Потом, посмотрев на часы, позвонила и отдала несколько приказаний прибежавшему на зов старому негру.
Прошло три четверти часа.
