— Тогда остается экипаж, — сказал он, разглядывая практически чистый лист бумаги.
— И здесь наши дедуктивные умопостроения летят ко всем чертям. Их попросту слишком много.
— Откинем вахтенных, кочегаров, механика…
— Все равно.
— А если подойти с другой стороны?
— С какой именно?
— Стал бы матрос готовить приспособление, имитирующее клыкастую пасть? Как бы он сделал это тайно от товарищей по кубрику? Сундучки у них маленькие, а под матрац «вафельницу с зубами» не спрячешь.
— В таком случае, команду мы можем отбросить сразу и целиком, не так ли?
— К этому я и веду.
— Хорошо. Кто же у нас остался в «черном» списке?
— Полковник, капитан… И все. Полковник и капитан.
— Правильно. Это, если предположить, что убийца — хитрый человек. А если оборотень?
— Тогда полковник, капитан и… вся команда.
— А так же миссис Керриган и обе мисс Керриган.
— Не может быть!
— Почему? Вы думаете, оборотнями становятся только мужчины?
— Не знаю… Точнее, не задумывался никогда.
— Вот и стоит подумать, — Пастер встал, распрямил затекшую спину. — Давайте пока понаблюдаем. Осторожно. Не вмешиваясь и не афишируя своих планов. Согласны?
— Да, пожалуй. Давайте понаблюдаем.
— Думаю, до завтрашнего утра времени хватит?
— До завтра?! — воскликнул Эзра, но быстро взял себя в руки. — Я хотел сказать — конечно, хватит. Значит, завтра, после завтрака.
— Не горячитесь. Как говорили древние — sestina lente, — улыбнулся француз.
Попрощался и вышел.
* * *
Весь день Харрисон честно пытался наблюдать если не за О'Найлом, то хотя бы за полковником. Переборов отвращение провел более трех часов в курительной комнате, выслушивая на этот раз рассуждения о дальновидности Китченера в тактике войны с командос, о преимуществах рассыпного строя пехоты перед слитным и мундиров цвета хаки перед привычными красными.
Происшествие, придавшее развитию событий совершенно непредвиденный оборот, случилось перед обедом. Вернее, как показало время, вместо обеда.
Пропустив вперед чету Фитц-Роев, Эзра вошел в кают-компанию и тут же обратил внимание на побагровевшее от едва сдерживаемой ярости лицо капитана.
— Присаживайтесь, леди и джентльмены, — негромко, но с напором произнес О'Найл, обращаясь как к уже присутствующим, так и к перешагнувшему порог вслед за Харрисоном Шотбоу. — Надеюсь, хоть кто-нибудь пояснит мне, что все это значит?
И тут начинающий детектив заметил скомканную и вновь разглаженную бумагу.
— Не разумнее ли будет с вашей стороны, капитан, — вскинул подбородок лейтенант. — Вначале разъяснить нам, что вы держите в руках, и чем провинились мы перед вами?
