— Синий, сократись.
— Лосиха! Любовь моя стародавняя! — Он согнул колени, растопырил локти, а ладони вывернул скрюченными пальцами вверх. Будто ловил что-то в пригоршни. А потом: — Хочешь, я тебе лосиное вымя отстригу? — и два пальца, как ножницы, потянул ко мне. Ну, будто специально!..
Он красиво так полетел — по диагонали, головой в открытую дверь, прямо под ноги любимой нашей Олимпиаде Андриановне.
— А-а-а! Булыскин! Ты опять за свое!..
Тот — в натуральный рёв:
— Чё опять Булыскин?! Она мне руку чуть не искалечила! Психопатка!
— Что такое?! Кто искалечил?! Все по местам!
И пошла разборка. И, конечно же, Булыскин «просто пошутил со Стакановым, нельзя, что ли?», а «эта жердина ни с того, ни с сего как набросится со спины! Научилась где-то бандитским приемчикам…»
— Да врет же он! — взвилась Люка. Но ее когда кто слушает? «Она всю жизнь заодно с этой Мезенцевой!»
— Стаканов, в чем дело? Ты всего неделю в нашем классе, и уже… Что у вас случилось с Булыскиным?
— Непохоже, чтобы он шутил, — негромко сказал Стаканчик.
По лицу Олимпиады видно было, как она «делает расклад». Булыскин, он хотя и замешан был в нехорошем, зато папа у него менеджер в фирме «Торгтаволга», а у Стаканова кто? Кажется, мелкий конторщик в страховой компании…
— Если у тебя, Стаканов, какой-то конфликт с одноклассником, решить его можно было, не прибегая к помощи девочек.
— Я не успел… — все так же негромко скал Стаканчик.
Мальчишки загоготали.
— Да, он не успел, — подтвердила я. — Мне удалось раньше. Буль, я ведь предупреждала…
— Мезенцева, прекрати! Ты… чуть не оторвала ему пальцы.
— В другой раз полезет к кому-нибудь — совсем оторву.
— Что-о?!
— Пальцы, — сказала я. — А вы что думали?
— Вон из класса!!
В коридоре я погуляла туда-сюда, потом спустилась на второй этаж — там был удобный закуток с лавочкой. Если место свободно, можно отдохнуть. Лавочка была не занята. Я села. Зевнула. Внутри у меня было совершенное спокойствие. И только позади этого спокойствия — тонкая натянутая струнка.
Буля я не боялась. Для «тёртых» открыто связываться с девчонками «западло». А скрытые пакости я как-нибудь сумею предугадать. И к Стаканчику Буль теперь вряд ли скоро полезет, подумает прежде. В дневнике, конечно, будет пара за поведение, но мама только рукой махнет — знает про наши «теплые отношения» с Олимпиадой. Однако все же пакостно как-то. И главное, в такой день, в журналистский. Значит, и в папин…
Я увидела, как по коридору бредет мальчик. Славный такой, с длинными и светлыми (будто летучие волокна) волосами. По виду — класса из второго. Понурый. Скорее всего, тоже поперли с урока. Господи, этакого-то кроху — за что?
