Семь фунтов брамсельного ветра | страница 57
— Конечно! Чего время терять!
— Это где?
— На улице Восьмого марта, у Центрального рынка.
— Надо на трамвае. Деньги-то есть?
— У меня проездной.
— Пойдем, я покажу тебе короткую дорогу к остановке…
Мы зашагали через дворы с детскими горками и сохнущим бельем, через сквер с фонтанчиком, потом вдоль железных гаражей… Пашка был мне ростом до уха, но я ничуть не чувствовала себя более высокой. Раньше, если шла куда-нибудь рядом с мальчишками-одноклассниками, мне все казалось, будто я как воспитательница продленки с младшими учениками, а сейчас рост не играл никакой роли. Потому что с Пашкой мы — я понимала это — в чем-то одинаковые. А в чем-то он обстоятельней и рассудительней, чем я.
— Ты давно интересуешься корабельными делами?
— Всю жизнь, — сказал он как о самом обычном деле. — В два года нашел кусок пенопласта, воткнул карандаш, прицепил к нему клок газеты и сказал «карапь». Сам не помню, но родители говорят, что было так. Ну и с тех пор…
— А у меня это как когда. Волнами находит…
— Нет, на меня, как нашло один раз, так и осталось…
— В моряки собираешься?
— Наверно, в судостроительный. В штурмана с очками не возьмут. Да строить, по мне, это даже интереснее, чем курсы-галсы прокладывать… Особенно парусники.
— Слушай, ты ведь, наверно, все типы парусников знаешь?
— Все никто не знает, — солидно возразил Пашка. — Сколько их было за историю человечества… Но в основных, вроде бы, разбираюсь.
— Тогда скажи: что такое трехмачтовый галиот?
— Это как у капитана Грея, что ли? — сразу понял Пашка. Все же хорошо иметь дело с тем, кто такой же «чокнутый», как и ты.
— Ну да!
— Почти везде написано, что таких никогда не было. Вроде бы Грин придумал этот тип так просто, от фонаря. Но в одном журнале, в старой «Науке и жизни», я прочитал, что трехмачтовые галиоты все же были, только это очень редкий тип. Они походили на голландские флейты, но латинский парус у них был не только на бизани, но и на гроте. А над ним — прямой, грот-марсель.
«Но ведь это в точности, как на том Илюшкином костюме! — вспомнила я. — Не зря мне, значит, казалось, что это парусник Грея!» Почему-то я очень обрадовалась, хотя, казалось бы, не все ли равно теперь? Илье в этой ребячьей одежонке больше не гулять, да и мне она безнадежно мала…
А Пашка тем временем рассуждал:
— Теперь галиоты никто уже не строит. Поэтому, когда снимали «Алые паруса», греевский «Секрет» изображала баркентина «Альфа». Неизвестно, куда потом девали весь этот шелковый парусный комплект. А баркентину, говорят, разломали, растащили на дрова, когда состарилась. Жаль, верно?