А если он ушел крадучись, и уже на пути к своим?
Радостное облегчение, почти спасение, на миг согрело Лёна: «Вот и хорошо! Это случайно, я не виноват! И пусть он идет…»
«Нет, ты виноват! Ты упустил! А он не просто идет! В нем то, что нанесет удар твоей стране!»
«Но может, там какой-то пустяк!»
«У тебя не пустяк, а у него… Не ври самому себе!»
Лён подержал себя за голову и выскочил на верхнюю площадку бастиона.
Старик возился у карронады, которая стреляла в полдень.
— Дедушка Август! Где Зорко?!
— Ты чего всполошился? Он сказал: «Пойду под обрыв, искупаюсь, пока Лён спит. Он, — говорит, — сегодня что-то разоспался…»
Лён бросился к морю — через теплые камни развалин и колючки, на скалистую кромку, потом вниз по крутым изгибам тропинки.
Заваленный пористыми камнями и клочьями водорослей пляж был пуст. Лишь ходили две курочки тиви — родственники т о г о петушка, Зоркиного любимца.
И опять юный гвардеец Бельский испытал преступное облегчение. Несмотря ни на что. Но для очистки совести еще раз метнулся по пляжу глазами.
И увидел Зорко.
Зорко, видать, накупался всласть и потом уснул в тени нависшей скалы. Этакий маленький туземец-островитянин. Он улегся на кучу бурых водорослей, ничуть не боясь прозрачных водяных блох, которые густо прыгали по нему. А голову положил на выбеленную морем и зноем корягу, которую принесло сюда штормом.
Зоркины волосы были почти того же цвета, что коряга — с алюминиевым отливом. Они стали такими уже здесь, на Бастионе — видимо, тоже от соли и солнца.
Лежал Зорко на боку, калачиком, носом к скале, к Лёну спиной. Над ухом вздрагивал от струек воздуха завиток.
Лён смотрел на этот завиток. На висок.
Потом глянул под ноги. Прямо у пальцев его — просто как чья-то зловещая услуга — лежал кусок ракушечника, похожий на каменный топор.
Лён будто под гипнозом, нагнулся и взял камень.
Опять посмотрел на Зоркин заросший висок.
«Если острым концом, то сразу…»
Он глянул вверх. Нависшая скала высотой была метров семь. Все решат, что мальчик сорвался и ударился головой… Но ждать, когда его найдут, не надо. Лучше уйти сразу. В тот же миг… Нет, не получится, одежда-то в крепости. Придется забежать за ней. А по пути сказать старику, что Зорко нигде нет — наверно, ушел в город.
Получится ли вот так спокойно соврать на ходу — после того, что с д е л а л?
Не все ли равно! Если и заподозрят, никто его не найдет, не поймает. В Льчевске много мест, где можно укрыться до вечера. А потом — к тем, кто ждет. К н а ш и м…
