– Ты этих девочек так же мучил, – выдохнула я. – Так же, скотина?
Он бился в конвульсиях, изо рта шла пена.
– Животное! – Я сомкнула пальцы на кадыке. Один рывок и этот мерзавец сдохнет раньше, чем…
– Стой, Тайка, – кричал Рашук. – Тайка, он уже почти мертв. Стой, дура!
– С чего это? – я неохотно обернулась.
Рашук был один, без Вадима.
– Он твою кровь пил? Ну, вот тебе и ответ. Ты же ядовитая, Тайка, змейка моя смертоносная.
Мальчишка хлопал в ладоши как на театральном представлении.
– Он сдохнет? – спросила я, пинком указывая объект своего интереса. – Или не сдохнет?
Я повторила пинок.
– Ну, чисто теоретически, – Рашук внимательно посмотрел на полутруп маньяка. – Если бы кто-то немедленно промыл ему желудок… Если бы кто-то желающий это сделать находился с нами в одном помещении…
Я взяла со стола воронку и, нисколько не озаботившись осторожностью, вставила маньяку в рот. Рашук смотрел на мои манипуляции с удивлением, но ничего не говорил. Я легко подняла с пола ведро с водой и медленно, тонкой струйкой, начала выливать его содержимое в раструб. Ведро опустело на треть, когда мужика вывернуло. Он скрючился на полу в луже собственной рвоты. Я, отставив ведро, схватила маньяка за волосы и опять засунула воронку ему в рот.
– Ты же хочешь жить, животное, – зло шипела я. – А я хочу, чтобы ты был наказан. Смерть – это мелко, слишком мелко. Я хочу, чтобы ты страдал, падаль.
Он послушно терпел промывание, он плакал слезами боли и благодарности. А мне было так противно, что хотелось согнуться и…
– Коростелев там подкрепление вызвал, – негромко сказал Рашук. – Если не хочешь до утра с правоохранителями общаться, нам пора уходить.
– Продави его, – с брезгливостью сказала я. – пусть забудет обо мне и о моей ядовитой крови.
– Это, Тайка, называется подчистить, – Рашук присел перед маньяком на корточки, – а подчистка включает, кроме стирания нежелательных воспоминаний, также и уничтожение нежелательных улик. Здесь явно кто-то шалил, и этого не скроешь.
– Пусть об этом болит голова не у меня, – я равнодушно проследовала к выходу.
То, что я слегка поторопилась, выяснилось уже в коридоре, где я столкнулась с Вадимом.
– Ты голая?
– Иногда, – ответ мой прозвучал рассеянно, я, отодвинув Вадима, прошла на кухню.
Моя одежда обнаружилась под кухонным столом, и я просто сгребла ее в кучу. Что еще? Отпечатки? На бутылке точно есть, еще я за столешницу ухватилась, когда падала. Плевать. В полицейской системе их нет, значит, меня не опознают. Рашук догнал меня уже на проселочной дороге.
