Дед наполнил сам наши бокалы.
– А дальше император с магами Гнутой стал свою власть укреплять. Сначала все войска под себя перевел, когда началась Вторая Орочья война, ограничив локотства в численности армий. Потом налоги ввел. Маги Гнутой горы при помощи войск проехались по империи, убивая всех одаренных, которые не соглашались вступить в их орден, и забирая или сжигая все книги о магии – боялись образования нового клана. Попутно проредили и магическую живность. Потом запретили все веры, кроме веры в круг магов, так как даже молитвы многих людей, собравшихся вместе, могут управлять потоком магии. В нашем локотстве деревенские до сих пор, если не хватает денег заплатить алтырю, перед посевом собираются и ночь бдят у семян, читая молитву. Урожай потом действительно лучше. Я своим оплачиваю алтыря – если с Гнутой узнают о молитвах, то и деревню могут выжечь. Так, шаг за шагом, и сложилось то, что сложилось. Орден Гнутой горы сейчас даже язык предписал, на котором подданные империи должны говорить и писать, – руизанский, вскоре все остальные запретят. И это только для того, чтобы если кто и найдет старые магические книги, то прочесть не смог бы… К чему я тебе это все рассказываю: алтыри магов Гнутой горы не волнуют, они слабы и не знают, что делают, а вот любого видящего орденские боятся. Ведь и малой силой, зная, куда приложить, можно толпы живности породить, а если собрать вокруг себя хотя бы алтырей… Поэтому просто ви́дение тебе еще могут простить, но заберут в свой орден. А вот изучение магии не простят. Ты будешь пусть маленькая, но опасность.
– Насколько понимаю, Тотус такого не рассказывал, потому что эта часть истории тоже запрещена?
– Ты становишься умнее.
Думать тут особо не надо было – полностью тоталитарный режим государства.
– Не удивлюсь, если и последние Орочьи войны были для того, чтобы окончательно взять власть.
Дед встал и зажег светильник над столом. Затем, сев обратно, пристально посмотрел на меня.
– Ты говорил, что я не единственный в нашей семье, у кого проснулось зрение… – напомнил я.
– Мой отец видел.
Я, понимая, что дед что-то недоговаривает, ждал продолжения.
– Потом он исчез.
– Как «исчез»?
Дед с угрюмым видом аккуратно наклонил горлышко бутылки, сначала над моим бокалом, потом над своим, стараясь не баламутить осадок на дне – бутылочку, объемом не менее литра, мы с ним незаметно приговорили.
– Эстуния, моя жена, мать твоего отца, заболела. Мой отец в ней души не чаял. Алтыри сделать ничего не могли, маги приехать не успели. Отец видел болезнь, но что делать, не знал. После ее смерти он тайно изучал долгое время магию и однажды сел на лошадь и уехал, оставив на столе бумаги на мое наследие и деньги балзонства.
