Задрала голову, что-то показывала руками, разводила их в стороны, подносила ладошку-козырек ко лбу.
Я смеялся, строил тебе рожи, выписывал руками змейку, показал сразу оба средних пальца. Но уже не тебе – в неба синь.
В кухню вошла старшая:
– Пап, ты что, охренел? Ты чего тут орешь?
– Да это я так. Все хорошо, дочь. Решил новую песню сочинить. Так ее и назову: «Зачем ты пришла?» – хорошее название, как думаешь?
Напустила умного виду:
– Ну… Название-то – это фигня. Главное, чтобы песня была классная.
Прибежала и младшая. Схватил ее на руки – смеется, заливается. Ожившее чудо на ладонях моих. Сказал ей, поцеловав в нос:
– Совсем разжирела к трем годам, а? А помнишь, как я тебя в детстве качал? Помнишь, как засыпала на моих руках под «Boney М»?
Хохочет, дергает меня за футболку, ничего не понимает и не помнит ни про какой «Boney М».
Подошел к компьютеру, не снимая ее с рук, изловчился, включил «Sunny», взял ее, как младенца – ух, уже не помещается, – стал укачивать…
…вдруг показалось, что мы в нашей квартире, ты в ванной, сейчас малыш уснет, и я приду, заползу к тебе под одеяло пьяной рептилией…
Старшая развеяла грезы:
– Ну, чего ты ее качаешь? Она ж большая уже. Пап, а ты знаешь, что на английском слово «you» означает и одного, и двоих, и троих, хоть десятерых. Это и ты, и вы, и мы, и мама. И жаль, что Ляна ушла…
Я знал. И прибавил звук в колонках:
«SUNNY ONE SO TRUE – I LOVE YOU!»
