Пора объединить небо и землю.
Открываю окно, серая сыпь покрывает лицо мое, словно щетина, вросшая в звериную морду откуда-то снаружи, из воздуха. Я знаю, небо и землю объединить можно только одним способом:
– Прыгнуть в небо, приземлиться на землю.
Кто это сказал? Никто не говорил. Это просто прозвучало. Это что-то в трубах, в кране, в ванной, в счетчиках света и горячей воды замкнуло, перекрылось.
Ветер в лицо, окно бьется о стену, дрожит стекло от страха. Я вижу небо – чужое, страшное, старое. Небо в морщинах. Небо в наростах. Небо в синяках. В жутких пульсирующих складках.
Высовываюсь из окна, чтобы всунуться в пустой отросток открытого пространства вместе с ветром и сыпью небесной. Небесная сыпь, черная ветрянка.
Смотрю вниз – машинка, едет твоя машинка. Би-би. Та, что была нам и дискотекой, и постелью, и укрытием столько безумных лет.
Томатный хруст. Так много дум наводит он.
Подобрал ноги под себя, развернулся, слез с подоконника, открыл холодильник – закрыл. Открыл еще раз, увидел луковицу, закрыл.
Смертельно захотелось спеть в раковину, казенным тарелкам и вилкам.
Звонок мобильного:
«Привет! Мне тут съездить надо кое-куда. Посиди с ребенком, а? И еще это… ключи мне от квартиры верни, пожалуйста… Я внизу, подъехала, сейчас зайду».
Но в дверь уже позвонили. Ты не могла подняться на четырнадцатый этаж так быстро.
Открыл. Старшая дочка в гости пришла. Привет, пап. Смеется. Привет, дочь. Ты чего не позвонила? А я хотела сюрприз сделать.
Как вы так все вместе-то… Шли сюда и ехали под колючей сыпью. Не сговариваясь.
Зашла в квартиру и ты с младшей. Смотрела. Какая-то странно добрая, мягкая, стеснительная. Две сестры по отцу обнялись. Узнала бы Светка, что ее ребенок обнял твою дочку… Не пустила бы больше.
– Идите в гостиную, – сказал девочкам.
И смотрел. Ты не смотрела. Не дышал. А ты дышала.
– Дай ключи от моей квартиры, пожалуйста… Мне нужны.
Отдал. Хотел поцеловать и схватить за булочку. Увернулась, выскользнула, играла глазами, вызвала лифт…
– Я приеду за ней часа через три.
Двери лифта так шибанули, что у меня оборвалось что-то в колене и потекло по невидимым венам, причиняя боль, словно то был какой-то гигантский гвоздь.
Вошел в кухню, открыл окно: светило солнце, искрилось небо золотом.
Выглянул. Ты, уменьшенная в сотню раз куколка самой себя, подходила к машинке.
Заорал, задергал горлом, запрыгал на месте, заводил по миру зрачками:
– Зачем ты пришла?! Слышишь? Зачем! Ты! Пришла! Зачем ты! Ты! Ты! Ты! Ты! Ты!
