Перед тобой лишь внешние предметы, а за ними глухая стена. Сюда не войдешь. Это и называется быть иноземцем.
Внешние признаки… По выходным дням молодежь в ослепительных сорочках именно выходит, ибо как раз в тот момент, когда парни выходят из своих бараков, контраст особенно бросается в глаза. Белые новые рубахи, без пятнышка, без морщинки. Из тени убогих лачуг выходит и сияет на летнем солнце вся эта белизна. С закрытым воротом и часто при галстуке. Кроме того, у них пристрастие к запонкам. Они выглядят немного мешковатыми и даже чопорными, когда идут, застегнувшись на все пуговицы. В этом чувствуется что-то демонстративное…
Светлые рубахи охотно собираются вместе. С тех пор как их появилось много в Понпон-Финет, они стали собираться здесь на углу клубной площади. Как раз напротив того места, где мы усаживаемся на корточки у стены в воскресенье утром и смотрим на голубей Норбера. Мы выбрали это место по тем же причинам, что и они. Высоко, не слишком застроено, с одной стороны домов нет совсем, а впереди открывается красивый вид на Шельду и поля за нею. Здесь много воздуха. Кроме того, никогда небо не кажется таким высоким, как в те минуты, когда ждешь голубей. А когда опускаешься на корточки — небо кажется бездонным. Даже чудится, что здесь больше воздуху.
— …Еще сахару? — спрашивает Саид с усмешкой, как всегда, когда он произносит слова с местным акцентом.
Лежащий что-то отвечает со вздохом и протягивает Саиду пустую пиалу.
— Он и впрямь придает силы! — вставляет Шарлемань, чтобы показать, что он понял.
По сути дела, различие в языке — это ерунда.
— Тем более что он… — И Саид снова не договаривает фразу.
— Что он?
И когда Саид смотрит на своего родича, Шарлеманя вдруг охватывает уверенность, без всякого, впрочем, повода, что именно сейчас и произойдет то, что он давно предчувствовал и ждал.
— Он сегодня но работает, — договорил Саид.
— Ага, значит, он отдыхает!..
И тут же Шарлемань чувствует, что сморозил очередную глупость.
— Он ложится и отказывается от еды, — продолжает Саид.
— Да ну?
— Говорит, что раз он не работает, то и есть не будет.
Саид ставит все три пиалы одна на другую — все одинаковые. Поди теперь разберись, которая моя…
— …Ты же знаешь, мы стараемся послать домой как можно больше, а кроме того…
Кроме того, мысленно продолжает Шарлемань, они собирают деньги, делают взносы. Это уж наверняка. Что же им остается на жизнь?
Человек резким движением сел на койке и, придерживая одеяло над голым животом, заговорил по-арабски. Он был явно рассержен на Саида.
