— Ну, ты как буратино стала, не гнешься. Все пройдет.
— Я теперь, типа, в плену? — Она перешла на его язык. — Типа, да?
— Некогда мне с тобой! Вижу, что полы здесь мыть ты еще не скоро сможешь, а это значит, что мне теперь еще придется тебе картошку или яйца жарить, чтобы ты тут окончательно не окочурилась.
— У тебя сердца нет, — попробовала она взывать к его душе.
— Это у вас, у баб, сердца нет.
С этими словами он вышел из комнаты, и Зоя, лежа с закрытыми глазами, пыталась представить себе, чем хозяин этого убогого жилища занимается там, в большой комнате и на кухне.
Судя по звукам, он где-то лил воду, может, в доме нет воды, и он наливал из ведра, предположим, в миску или кастрюлю. Потом по дому поплыл запах жареных яиц. И в какой-то момент стало очень тихо. Зоя начала считать, потом сбилась со счета и на некоторое время уснула.
Открыла глаза — Олег теребил ее за плечо.
— Вот, — он протягивал ей стакан с молоком. — Правда, холодное, из холодильника, соседка дала в долг.
В мозгу сверкнула молния и осветила картинку: белая кухня, на плите кастрюлька с молоком, и звучит детский смех…
— Катя… — прошептали ее губы.
— Что, вспомнила, как тебя зовут? — Он принял из ее рук пустой стакан. Зоя вытерла губы ладонью и снова откинулась на мягкие подушки.
— У меня кольца были, — сказала она и тут же предположила: — Золотые.
— Дура, я не вор, поняла? Еще раз что-нибудь подобное скажешь — выставлю на улицу. Прямо под дождь. А ты и так больная вон какая, схватишь воспаление легких и останешься умирать где-нибудь в луже.
Перспектива безрадостная.
— Ладно, извини.
— Сейчас яйца принесу.
Она съела яичницу из двух яиц, слегка подгоревшую, но оттого показавшуюся очень вкусной. Попросила еще молока, выпила.
— Ты поспи, а я, того, тоже прилягу отдохнуть.
Зоя после ужина снова уснула.
— Ты вообще-то представляешь себе, сколько мы уже вбухали в твою балетную школу? Герман Иванович только и делает, что платит за твою учебу, твои наряды. А у нас тоже дети есть, между прочим, и их обучение стоит сама знаешь сколько. Лондон — как прорва, все сжирает.
Она хотела сказать им, что их мальчишки-близнецы там, в далеком Лондоне, наверняка тратят эти деньги на выпивку да девчонок. Она судит по тем видео и фотографиям, которые Егорка и Влад присылают ей на Фейсбук или электронную почту. Знают, шельмы, что она их не предаст, не выдаст. Они нормальные пацаны, добрые, да несерьезные.
Осиротев после смерти матери, Зоя переехала из своей квартиры к тете Ире, родной сестре мамы. Квартиру тетя Ира сразу же сдала квартирантам, а Зою поселила в маленькую комнатку рядом с комнатой своих сыновей-близнецов. Целый год Зоя привыкала и к тому, что осталась одна, без мамы, и к семье тети, с которой была слегка знакома, так как мама не очень-то роднилась с сестрой, и к квартире, где все было чужое и где она боялась до чего-либо дотронуться. Тетя Ирина и ее муж Герман Иванович относились к ней хорошо, заботились о ней, особенно же старались накормить как следует, но для нее важным было другое — занятия в частной балетной школе, где она к тому времени уже проучилась целый год. Занятия были дорогими, но Герман Иванович прямо на поминках, где собрались все их друзья и родственники, торжественно пообещал выучить «племяшку» в школе и постараться помочь ей при поступлении в «нормальный вуз».
