Зажав в руке светящийся телефон, Агата лезет под кровать. Под кроватью она находит старую скакалку, очень старательно привязывает ее одним концом к ножке кровати и несколько раз дергает для проверки. Агата совершенно не умеет лазить по канату, ненавидит, когда в школе ее заставляют это делать, всегда болтается на канате, как огромная дурацкая лампочка, — хотя вообще-то Агата очень сильная и часто бегает наперегонки с мальчишками, и еще вопрос, кто кого. Тем более агата сомневается, что сумеет лезть по скакалке, но никакого лучшего плана она придумать не может, а времени у нее совсем мало. Зажав в зубах телефон, Агата садится на край проема. Чудище ложится на ковер, засовывает голову под кровать и недоуменно смотрит на Агату.
— Лучше бы помогал, — говорит Агата с упреком, хотя и не знает, как именно чудище могло бы ей помогать. Она садится на край темного проема, накрепко зажав конец скакалки в руке. Ее осеняет, что если бы проем был глубоким, чудище не смогло бы выбраться из него наружу, и ей становится немножко легче. Агата вздыхает зажмуривается и осторожно, царапая бока и попу, сползает вниз.
Нора под домом оказывается совсем-совсем мелкой, чтобы оглядеться, Агате приходится присесть на корточки. Здесь и правда очень темно — но сухо и как-то чисто. Телефон начинает пищать: Агата смотрит на экран, от батарейки осталось десять процентов, фонарик здорово ее разряжает. В норе пахнет шерстью, теплом и еще чем-то, неожиданно привычным и хорошим. От того места, где сидит Агата, нора идет влево, в сторону андрюшиной комнаты. Агате ужасно не хочется ползти в эту узкую незнакомую темноту, — телефон садится, придется отпустить скакалку, наверху, в разломе, виднеется встревоженная морда чудища, оно громко дышит и, кажется, здорово беспокоится.
— Ну чего ты, — говорит Агата, зажимает телефон в зубах и лезет вперед. И тут же на что-то натыкается на что-то очень знакомое. Она смотрит вниз и видит маленькие белые цветы на синем фоне. Это ее одеяльце, то самое одеяльце, которое должно было стать андрюшиным, но потерялось. Тогда Агата светит вокруг — и видит папин синий свитер, который, по его утверждению, пропал во время переезда. Свитер аккуратно сложен и явно используется вместо подушки, Агатино одеяльце постелено рядом, в стенках норы вырыты маленькие углубления, и Агата видит свою старую бирюзовую чашку, голубые полотенца, с которыми Агата ходила в бассейн и которые, по утверждению мамы, «запихнула невесть куда», забытого старого петрушку, еще какие-то вещи, давно потерянные. Агата ужасно возмущена, она забывает о том, что у нее есть дело, и сердито смотрит на чудище. Чудище закрывает морду лапами.
