— Буду я тебе сейчас объяснять, как и что, — рассердился Гоша. — Тебя по-человечески просят: принеси лестницу. А не хочешь, так я другого позову.
— А куда я Муську дену? Есть у меня время искать лестницу. Да тебе тут нужна пожарная лестница!
— Мальчик, — опять заговорила Муська, — у тебя там гнездо есть?
— Зайди к моей бабушке, — не слушая вопросов, уговаривал Гоша. — У сарая лежит стремянка. Бери её и тащи сюда. Потом всё расскажу.
— Как же, даст мне лестницу твоя бабушка!
— Бери и всё тут. Баба Варя добрая. Скажи, что закинула шляпу на берёзу, поняла?
— Ладно уж, — сердито пробурчала Люда и пошла, таща за собой упирающуюся Муську.
Прошло полчаса — Люды не было. Наконец-то!
На дороге показалась странная процессия: впереди Люда со стремянкой под мышкой, за ней, придерживая лестницу за кончик, плелась баба Варя, а позади, держась за подол бабушки, подпрыгивая, шла Муська.
— Ну, показывай, где твоя шляпка? — грозно вопрошала бабушка.
Люда молча приволокла лестницу, с трудом поставила её к берёзе и, фыркнув, показала пальцем на прижавшегося к стволу Гошу.
— Гоша! Озорник! Ну, куда ты залез? — закричала бабушка.
— Он говорит, что не залезал, — смеялась Люда.
— Он играл в птичку филина, — пояснила Муська.
Гоша молчал. Он спустил ноги, но не мог дотянуться до стремянки. Пришлось повиснуть на руках… Уф! Наконец- то его ноги коснулись верхней ступеньки. Весь в поту, дуя на исцарапанные руки, Гоша «приземлился».
Тулумбасов долго не мог уснуть. Было душно и какая- то птица в саду свистела до того громко, что звенело в ушах.
— Чёрт возьми! — выругался профессор, поднимаясь с дивана. — Надо будет спросить у орнитолога Мальчевского, что за птица может так изводить. Это же не пение, а разбойничий свист!
Профессор взглянул на часы. Два часа ночи. Вдруг птица умолкла, но вслед за минутой тишины что-то гулко ударило по крыше.
— Дядя Дима! — забарабанила в дверь Мария Семёновна. — Кто-то прыгнул на крышу… я боюсь!
— Что за вздор! — рассердился профессор. — Кто может прыгнуть на крышу? Ну, сухой сук упал, вот и всё. Не будь такой нервной.
— Слышишь? Слышишь?
Там кто-то царапает когтями… дядя Дима, пойди посмотри.
— Зачем я пойду смотреть? — возразил Никодим Эрастович. — Я не суеверен. Стыдно, Мара. Ты в недалёком прошлом учительница математики и должна быть особенно… мм… трезвой в оценке явлений природы.
Неизвестно, подействовали ли на Мару укоризны её учёного дяди, но она собралась с духом и вышла в сад. Только взглянула на крышу, как с воплем сломя голову кинулась обратно в дом…
