Гриша стоял в глубоком раздумье. Для него сейчас вовсе было неважно, кто, зачем пришел к ним в мансарду, происходит ли что-нибудь в коридоре. Он упорно искал, как бы вдребезги разбить точку зрения Осадчего.
Крестовников, поднявшись с места, на цыпочках двинулся к двери. Но едва он приблизился к Зберовскому, чтобы пройти мимо, Гриша схватил его за пуговицу тужурки. Как раз именно в этот момент Гришу осенило:
- Погоди, я понял, в чем он заблуждается! Вдруг ли строилась Москва? Ну, если не полное решение вопроса, так сперва частичное. Ведь легче будет людям? Ведь много легче? Лучшее начинается, новое…
- Пусти! - шипел Крестовников и с ожесточением пытался высвободить свою пуговицу.
Анатолий, показав на него, подмигнул Матвееву; оба они враз рассмеялись.
- Значит, все-таки новая эра? - убеждал Крестовникова Гриша.
Слышно - кто-то вышел на лестницу. А Осадчий появился на пороге комнаты. Как ни в чем не бывало, сказал - словно был все время здесь и точно разговор не прерывался:
- Никакая не новая. Не лучше, да и не легче.
Зберовский крикнул, что это абсурд, что Осадчий вообще любитель парадоксов. Если хлеба окажется сколько угодно, угнетенные уже наполовину не станут угнетенными:
- Вот и нет твоих доводов! В пыль!..
- Ну, знаешь! - усмехнулся Осадчий. - Зачем капиталистам отказываться от прибылей?
Матвеев кивнул:
- Так, добре, сынку.
Осадчий начал говорить, что буржуа с удовольствием примут плоды такого открытия. Вырастут новые фабрики, акционерные общества. Огромнейшая выгода, прямая Калифорния! А крестьяне и рабочие взамен душистого ржаного хлебца получат худший, подешевле сорт из синтетических продуктов; все же остальное для них нисколько не изменится.
В мыслях Гриши вихрем неслись возражения. Он даже весь подался вперед. Но тут ему некстати помешал Крестовников. Сенька втиснулся между ним и Осадчим и с блуждающей по лицу улыбкой, глядя на Осадчего, каким-то скверным тоном произнес:
- Ты бы вот, Николай, о другом. Я понимаю, здесь полностью твоих рук дело…
Осадчий прищурился:
- Что - моих рук дело?
- Я предупреждаю: я не против в принципе. Но все-таки надо считаться с товарищами. Ты бы напрямик… Какие вещи к тебе принесли?
- Ну, принесли на сохранение. А что тебе до них?…
- Ведь принципиально… сказал я… протеста у меня нет. - Сенькины губы кривились, пенсне соскользнуло с переносицы, повисло на шнурке; говорил Сенька сейчас окая - он окал всегда, если волновался. - Ты, Осадчий, уже не первый раз прячешь нелегальщину. Почему согласия не спрашиваешь? - закричал он вдруг. - Моего согласия, вот его, - Крестовников показал на Зберовского, - и его согласия? - Крестовников ткнул пальцем в сторону Анатолия.
