Носилки подняли на крыльцо, внесли в дом. Оставшийся во дворе шахтер взглянул на кучера:
- Дай, браток, закурить.
Однако пальцы шахтера не повиновались ему. Тогда кучер взял обратно свой кисет и с торопливой услужливостью сам свернул для шахтера папиросу.
Из отрывочных фраз, сказанных шахтером кучеру, Зберовский понял: Иван Степанович отравился газами уже после взрыва в руднике. В момент взрыва он был на поверхности, но тотчас безрассудно бросился под землю спасать людей. Спасти Терентьев никого не спас. Под землей упал, потеряв сознание. Так бы и погиб зря в рудничных газах, если бы десятник Ларионов не сумел его вытащить веревкой.
Шахтеры, внесшие носилки в дом, теперь постепенно, один за другим, возвращались на крыльцо. Собравшись кучкой, они негромко разговаривали. Кто-то со вздохом произнес - и Зберовскому казалось, что тут звучало осуждение:
- Жив будет, ништо…
Шахтеры постояли недолго и ушли, оставив на пыльном дворе отпечатки веревочных лаптей.
Час промелькнул с тех пор, а может быть, гораздо меньше. В окно выглянула кухарка.
- Как Иван Степанович? - спросил ее Зберовский, схватившись за подоконник.
- Сплять, - зашептала она. - Коло них фершал рудничный.
- Фельдшер что говорил: он выздоровеет?
Кухарка заморгала красными, без ресниц веками и ничего не ответила.
- Зою Степановну позовите, - попросил Зберовский.
- Зараз.
Цепляясь носками ботинок за выступ стены, Зберовский почти всунулся со двора в окошко. Перед ним был стол, на столе - сито, горка просеянной муки. А в памяти - толпа у надшахтного здания, мать с ребенком на земле, и все, все случившееся, и Терентьев.
«Что кинулся спасать - так это даже смешно. Чепуха, запоздалый жест».
Наконец в кухню вошла Зоя. Она несла скрученное жгутом мокрое полотенце. Увидев Гришу, она походя заметила:
- Ах, это вы приехали! Не вовремя вы, простите.
Глаза ее были чужими, суховатыми. Видно, что ей сейчас до Гриши дела нет.
- Я понимаю… Я уезжаю, я на секунду, - сказал он скороговоркой. - Только, ради бога, два слова. Кстати, с Иваном Степановичем серьезно?
- Конечно, серьезно.
- А фельдшер думает - выздоровеет?
- Надо надеяться. - Она встряхнула выжатое полотенце. - Вы извините - мне некогда.
Гриша, перекосив губы и побледнев, заговорил захлебывающимся шепотом:
- Все знали, что опасно в шахте. Вы ему передайте от меня. Он мог предупредить… ужасная такая обстановка… всякий честный человек на его месте… А он сделал наоборот. Мне трудно, ваш брат все-таки…
