- Да, - ответил Лисицын, - замкнуто.
- И говорите, будто заняты только наукой?
В передней рычала и визжала Нонна. Из лаборатории доносились звуки шагов, скрип отпираемых дверец. Тут - рябой вахмистр. А офицер между тем выдвигает ящик письменного стола и деловито, по-хозяйски достает журналы опытов.
- Какое имеете право? - закричал Лисицын, ринувшись, чтобы не дать притронуться к журналам, чтобы вырвать их.
Вахмистр навалился на него, обхватил могучими ручищами; вдруг нащупал под халатом револьвер. И вот уже двое жандармов держат Лисицына за локти, а вахмистр, осклабясь, разглядывает отнятый кольт.
У офицера щеки постепенно багровеют.
- Ай-яй-яй… - Он качает головой. - Я с вами душевно, вы на меня - с оружием. Не стыдно? А? Не стыдно это вам, милостивый государь? - Он поднялся с кресла. Угрожающе приблизился к Лисицыну: - Кто ночевал у вас? Куда исчез? Молчать решили?… Ничего, еще заговорите!..
Лисицын лишь поблескивал глазами да напружинился всем телом. По знаку офицера, обращенному на боковую дверь, его увели из кабинета.
Здесь суетились жандармы. Они толклись по лаборатории, раскрывали тумбы под рабочими столами, перекладывали картонные коробки, переставляли с места на место банки. Сложный дефлегматор из стекла такого тонкого, как папиросная бумага, хрустнул в чьих-то неосторожных руках. Из разбитой бюретки прямо на паркет капал раствор гипосульфита.
Лисицына усадили в самом дальнем углу, возле вытяжного шкафа. От него не отходили двое.
Гнев раздирал ему душу, ослепляющий и настолько острый, что казалось - если это еще продолжится хоть несколько мгновений, никакие человеческие силы больше вынести не смогут.
Как сквозь просветы в облаках, он видит: один жандарм зачем-то откатывает от стены баллон с углекислым газом, другой - выбрасывает из ящика связки резиновых трубок.
Звякают шпоры. Офицер без шинели уже, без фуражки. Незаметно очутился тоже тут, в большой лабораторной комнате. Стоит у ящика, где были резиновые трубки. Зовет кого-то:
- Господа понятые! Пожалуйте сюда! Очень любопытная находка!
Какие-то люди в штатском, среди них - Бердников. Домовладелец искоса взглянул на квартиранта, надменно выпятил челюсть и не поздоровался.
- Э-э, как сказать это… - тянет офицер, приподнимая над ящиком пачку смятых печатных листков, похожую на россыпь книжных страниц. - Серьезная улика, понимаете ли. Явно прокламации…
Вскочив, Лисицын хотел крикнуть, что это бессовестная ложь: никаких прокламаций не было, жандармы их сами наглым образом подсунули, он отлично знает, что именно было в ящике и чего здесь не было…
