Тетюрин петь не стал. (Оба сидели на заднем сиденье.)
– А ты не сумасшедшая? – спросил Тетюрин.
– А ты?
– Я нет.
– Жаль, – сказала Жанна.
– Куда мы все-таки едем? – спросил Тетюрин.
– А куда ты хочешь? Не хочешь маму послушать? Ты когда-нибудь слышал о Движении нонтипикалистов?
Тетюрин никогда не слышал о Движении нонтипикалистов.
– Я тебя приму. Получишь диплом.
Действительно: в Холл-Палас. Они поворачивали на площадь. Ну и хорошо. К маме так к маме.
Милиционер показывал, где можно остановиться – за памятником Карлу Марксу, рядом с автобусом телевизионщиков. Возле колонн кучковался народ. Похоже, отдельные пенсионеры уже получили подарки. Мужчинам выдавали бейсболки местного производства, женщинам – передники.
– Идем, идем, – она потащила Тетюрина к служебному входу. – Не надо светиться.
Через главный она не хотела.
Динамик, вынесенный наружу, оглашал окрестности громким голосом. «Я иду долиной! На затылке кепи!..» Это кандидат Костромской вдохновенно читал на сцене Холл-Паласа стихи Есенина (Косолапов установил, что Есенина помнят и любят в Т-ске).
На вахте в помощь бабуле был поставлен охранник от фирмы «Рубикон», он Жанну узнал, пропустил.
Попасть на мероприятие оказалось непросто – не так просто, как казалось.
Для начала пересекли двор, потом поднялись на третий этаж по черной лестнице, прошли по дугообразному коридору с мигающими неоновыми лампочками; потом спустились на этаж ниже по винтовой и оказались в небольшом фойе, уставленном бумажными мешками с бейсболками и передниками. Здесь начинался другой коридор – с невообразимо замысловатой топологией: мало того, что он вилял направо-налево, приходилось еще подниматься-спускаться вверх-вниз по ступенькам.
Жанна вела Тетюрина за руку, и чем ближе приближалась к цели, тем крепче сжимала его ладонь.
– Осторожно, лоб!
– Ничего себе, – сказал Тетюрин, нагибаясь. – Ты-то откуда знаешь?
– А я здесь когда-то…
Тетюрин не успел спросить: что? – Тссс! – замер, как вкопанный; они были с той стороны сцены, около сплошной кирпичной стены, и спиной к ним стоял рабочий в спецовке, он глядел куда-то наверх, на колосники. Почему-то надо было пройти за его спиной незамеченными. Внезапно Тетюрин ощутил себя идиотом.
– Куда мы идем?
Она не ответила.
Он и потом спрашивал, «куда мы идем» – когда пробирались через какие-то недостроенные декорации, – но даже сам не слышал, что спрашивает, потому что со стороны зала громыхала в эту минуту музыкально-песенная составляющая агитационной программы.
