– Ну вот, обиделся. В конце концов, не я все это придумала. Ты посмотри, как получается. Ведь его же побили? Побили. Как бы из-за меня. Это не хухры-мухры. С точки зрения пиара. Понимаешь, пиар!
– В меня тоже когда-то стреляли, – напомнил Тимофей Никитич.
– Да, Тимушка, ты прав, извини.
– Вот сюда, – он показал на плечо.
– Тимочка, миленький, это все так, я не забыла. Но ведь ты не будешь утверждать, что теперь тебя не любят девушки?
– Девушки? Стар я для девушек. Это тебя любят юноши.
– Еще чего! – сказала Несоева.
– Ты и собаку моим именем назвала!
– Чушь какая! Это Богатырев назвал, а не я. Тим… Ну, Тим. К тебе никакого отношения не имеет.
– Имеет.
– Хватит. Не делай мне больно. Скажи: барыня.
– Барыня, – сказал бывший охранник покойного мужа.
Анастасия Степановна поцеловала его в шершавую щеку и села в машину.
Казалось бы, штамп, а какими смыслами вдруг заиграло – одно лишь слово добавили!
«Любовь. Сила и справедливость» замелькало в газетах.
«Любовь, сила и справедливость!» повисло у входа в городской парк.
ЛЮБОВЬ!
СИЛА И СПРАВЕДЛИВОСТЬ
раздавалось прохожим.
Плакаты неслыханного содержания в одну ночь появились на стенах домов и заборах:
– «Сила любви и любовь к справедливости!»
– «Справедливость и сила любви!»
– «Справедливость и силу – в любовь!»
Косолапов понимал, что напоить весь город ему не удастся, а потому считал недопустимой ситуацию, когда трезвое молчаливое большинство наблюдает шумливую пьянку избранных. Подкармливать местных папарацци рожами, опрокинутыми в салат, он не собирался. По замыслу Косолапова, демонстрация свадьбы как силы – как силы и справедливости! – будет условно трезвая (в той степени трезвая, в какой это может выглядеть не фальшиво и не комично); вместе с тем необходимо пытаться создать атмосферу настолько грандиозного праздника, чтобы каждый себя уважающий горожанин счел своим долгом за свой же счет беззаветно дерябнуть в гостях или дома. Вовлеченность в процесс должна быть максимальной.
Стол обязан быть длинным, но скромным. Никого не дразнить изобилием.
И главное, не давать пить жениху. Косолапов не был уверен в Тетюрине, вдруг сорвется. С одной стороны, казалось ему, он Тетюрина понял уже хорошо, и, по здравому смыслу, тот не сделает ноги, но, с другой стороны, Косолапов знал наизусть роль Подколесина и помнил ужас провала своей постановки «Женитьбы».
На Тетюрина надели новый костюм. Брюки были велики в талии. Мог ли Тетюрин похудеть, пока шили костюм?
