– И здесь Фрейд, – вздохнул Борис Валерьянович.
– Фрейд, Юнг и все что хотите. Я убежден, режиссер не может себе позволить играть роль в собственном спектакле, это другая работа, поверьте, я кое-что смыслю в театральном деле…
– То есть в нашем случае как режиссер Косолапов не мог быть женихом Несоевой?
– Конечно. Иначе бы спектакль провалился.
Пожалуй, обоим нравилось работать руками. Не все же головой.
Правда, типографская краска ужасно пачкалась, руки у всех троих были свинцового цвета. Рита сказала, вздохнув:
– Чем занимаюсь?
– А мы? – напомнил о субординации Филимонов.
– Подколесин, Подколесин, – задумчиво повторял Борис Валерьянович. – Не помню кто, кто-то писал, что Подколесин – воплощение свободы в чистом виде. Партия у него была чрезвычайно выгодная, но он отказался, а ради чего? Ради свободы. Бежал.
– Наш не убежит.
– С вами приятно поговорить. Молодое поколение уже не знает, кто такой Подколесин. Риточка, вы, наверное, думаете, о чем это они разговаривают?
Рита не успела ответить – запиликал телефон, Рита сняла трубку.
– Да, да, диктуй.
– Вон, еще один работник пера, – сказал Филимонов.
– Как? «Из асбеста»? – не расслышала Рита.
– Если у него такие задатки в юности были, – отозвался Кукин, – он обязан был их развивать. Он бы мог преуспеть как поэт. Впрочем, сегодня интерес к поэзии почти нулевой. Но таковое случалось и раньше. После гибели Лермонтова, например, даже толстые журналы прекратили печатать стихи. Тогда вот и появился Фет.
Кукин не упускал случая блеснуть эрудицией.
– И что свежий Фет? – спросил Филимонов, когда Рита положила трубку.
Новая кричалка Коляна была не хуже и не лучше других, им сочиненных. Рита прочла с выражением:
– В одежде из асбеста
любой в огонь войдет!
А новая невеста,
она и нас спасет!
– Пятая? – спросил Филимонов.
– Седьмая!
– Отправляй по инстанции.
– Я сейчас, – она вышла из штаба.
Пройдя по коридору, остановилась перед № 432, в котором еще недавно жил Тетюрин; постучала и, не дожидаясь отклика, быстро открыла дверь.
Константин Негожин сидел за компьютером, раздетый по пояс, – когда он работает, оголяет торс для лучшего теплообмена; на нем были зеленые штаны от тренировочного костюма с широки ми белыми лампасами – собственные, что, разумеется, неудивительно, а кроме того, о чем и речь, мягкие тапочки, в принципе принадлежавшие Тетюрину.
Увидев Риту, Негожин радостно потянулся, словно только и ждал, когда она войдет, стремительно вскочил с места, прошмыгнул к двери и повернул ключ.
