— Ее принес инженер Марашев, — заглянув в блокнот, докладывала секретарша, — сказал, что он ваш друг.
— Так-так, Неделчо Марашев. — В уголках губ проскальзывала усмешка. — Знаете, чего хочет этот дырявый орех? Нет, Вероника, не новую командировку, нет… На этот раз он хочет, чтобы его назначили членом совета. Точно?
— Да.
— Значит, мой друг… Так и сказал? У меня только двое друзей, и у них есть мой прямой телефон. Вы не забыли об этом?
Она, конечно, не забыла, точно так же, как не забывала, что утром Главный пьет кофе с одной ложечкой сахара, а в послеобеденный кофе нужно класть пол-ложечки. Но вот уже четыре года она работает здесь, а ни разу не видела этих двух друзей Главного…
Распаковывая сувениры, он всегда краснел, его лысина покрывалась мелкими капельками нота, а желваки под полными выбритыми щеками начинали едва заметно двигаться — наверное, стискивал зубы. Во взгляде проступало что-то злое, мстительное, тяжелое.
Иногда, когда посетителей не было или чей-нибудь сувенир особенно выводил его из себя, Главный присаживался на несколько минут на диванчик в приемной и, скрестив руки на груди, говорил:
— Как меняются люди, Вероника, и как трудно, глядя на них, оставаться самим собой! Если сказать вам, скольких друзей потерял я с тех пор, как оказался в этом кабинете… — Тут он замолкал, а потом продолжал со вздохом: — Об одном мечтаю — вырваться на недельку в горы… несколько чистых листов бумаги да кусок угля, и больше ничего. Раньше я рисовал, и хорошо рисовал.
Она понимающе кивала, и, утешившись ее безмолвным сочувствием, он тяжело поднимался и шел в кабинет. Он не взял себе ни одного сувенира. Оставлял на ее столе, и она ставила их на книжные полки, равнодушно, не заботясь о какой-либо целостной композиции. Приходя снова, архитекторы и инженеры смотрели на отвергнутые дары за стеклом, и самые сообразительные из них безошибочно угадывали ответ на свою просьбу.
Но сегодня все было иначе… Посетитель не назвал своего имени, а ведь когда просят, то прежде всего представляются. За четыре года она это отлично усвоила.
Секретарша выдвинула ящик стола, вынула плоский пакетик, подержала на ладони. Не тяжелый. Что-то из дерева, подумала она.
Маленький идол и вправду был вырезан из темно-коричневого эбенового дерева.
Он увидел его случайно. До вылета в Болгарию оставалось еще целых два часа. Сдал багаж и вернулся в город. Он нарочно не взял с собой фотоаппарат — хотелось в последний раз пройтись по улицам спокойно, не как турист, выпить где-нибудь стакан холодного апельсинового сока и вернуться в аэропорт прежде, чем к сердцу подступит странная легкая грусть.
