Удар! Теперь Спас ощутил его не руками, а всем телом. Руки ему отказали, не выдержали. Они словно связаны веревкой, цепью. Цепь, цепь, цепью… Да, именно так он и сказал Владо на этом самом месте. Ну, может, чуть подальше, в конце забоя.
— Принимай бригаду!
Владо молча взглянул на него.
— Ясно?
— А ты что, на пенсию собрался?
— Хватит! Я уж какое-нибудь другое место найду. Что я — цепью здесь прикован?
Вот откуда эта цепь. Конечно же, он уйдет с этой дурацкой водонапорной башни. Можно и в город перебраться. Уж сколько времени там квартира пустует. Квартира — это очень важно. Он купил ее ради Кины.
А что, если труба промнется еще? А, черт с ней, пусть проминается. Не страшно… Вот только нужно было что-то сказать Параско. Что же? Ах да — о кроликах. Травы-то им сегодня не дали. Кролики… Что-то еще нужно было сказать. Чтобы не ставили бригадиром Рангела. Не ставили. Ни за что на свете! Сегодня, когда сообщили, что произошел обвал и Владо засыпало в забое, Рангел ощерился такой улыбкой, о которой только и можно сказать: мерзкая.
— Везет тебе, — сказал он Спасу. — А вот ему не повезло с бригадирством. Ты теперь держись меня. А я — тебя. Вместе наведем порядок.
— Да ну? — прищурился Спас.
— А как же? Ты что, не видишь, какое сейчас время?..
Спас размахнулся, хорошо, что Рангел успел пригнуться и отскочить в сторону…
Рангел! Гнида этот Рангел. Или скорее таракан, из тех, что лезут изо всех щелей в полу и потом расползаются в разные стороны, аж блевать хочется при одном их виде. Что он знает о Владо? Или о самом Спасе! Да Спасу наплевать на бригадирство. Важно, что Владо человек! Он и себе знает цену, и людей умеет ценить. Спас сам, всем нутром своим понял: Владо лучше его. Ему от бога дано руководить людьми…
Новая порция земли так и осталась в трубе, надо же выгрести. Он протянул руки — ничего не вышло. В голове было пусто, как пусто бывает на ночных улицах, чисто выметенных ветром. Ни одной мысли. Ни одной-единой, за которую можно было бы зацепиться. В висках бьется, да какое там бьется! Виски сами теперь бьют, как кувалда. И лицо все в поту. Горячий пот хлещет, как настоящий дождь. Жжет. Потому что это не пот, а кровь, она течет по лбу, струйками сбегает по щекам, губам, плечам, к кончикам покрытых коркой пальцев.
Тишина. Как в склепе! Смолкла и вагонетка, раньше толкавшая трубу. Так! Это, наверное, потому, что люди там, наверху, думают, что Спас уже проник вместе с трубой сквозь завал, что он уже в забое. Да нет же! Он еще в трубе. Сил отгребать землю больше не осталось, Спас решил таранить ее головой. Боль пронзала все тело страшная, но он, отталкиваясь локтями, полз. Нет, не полз, а волочился на животе. Вдруг голова его, до сих пор упиравшаяся в грязь, повисла в пустоте. Но в тот миг он еще не понял, что это конец. Что это действительно конец. И застыл, не веря себе.
