Дни, что нас сближают | страница 4
Ответ последовал из темноты не сразу.
— Скажу — так все равно не поверишь. От начальника полиции. Я ему вчера отнес домашней колбасы, а он дал мне кофе.
Бай Димо говорил шутливо, но слегка обиженно.
— Откуда ты знаешь начальника полиции?
— Когда он был майором, я у него ординарцем служил.
Усилием воли он вырвал из сердца гнусного червя, который уже собирался там угнездиться.
— Товарищи знают?
— Как не знать! Я хожу к нему домой, случается — выпиваем, а он всякий раз чего-нибудь да сболтнет. Работенка эта не больно по мне, но задание есть задание… Еще подлить?
С этого и началась у него страсть к кофе — самая стойкая из всех его довольно малочисленных страстей, начавших уже утихать. Хуже всего, что без кофе трудно работать. За весь вчерашний день он еле написал пол-страницы своим ровным красивым почерком. Каждую букву он выводил старательно, чередуя толстые линии с тонкими, даже точки у него получались красивые: крупные, круглые. Так и не смог он забыть свои учительские навыки и годы, проведенные перед черной доской.
С улицы кто-то позвонил. Он взглянул на часы: половина одиннадцатого. Именно в это время обычно приходит одна пожилая крестьянка из Нижнего Лозена, приносит крапиву и щавель, а иногда домашнее сало или баранину. Но сейчас всему этому не сезон… Спустя минуту в кабинет вошла жена.
— Тебя спрашивает какой-то человек, — проговорила она словно бы нехотя.
— Что значит «какой-то»?
— Ну, такой…
— Подозрительный, что ли?
— Да нет, наоборот…
— Что ж теперь поделаешь, — генерал с сожалением посмотрел на недописанную страницу, — впусти.
Немного погодя снова появилась жена; за ней беззвучно семенил маленький сутулый человечек без обуви, в одних носках.
— Зачем разулся? — сердито спросил генерал.
— Чтоб не запачкать.
— Тут нечего пачкать. Пойди обуйся.
Пачкать действительно было нечего. В прихожей лежал тканый чипровский коврик, а кабинет застилал пестрый родопский половик — его яркие краски, казалось, источали тепло. Возле письменного стола распростерлась громадная бесхвостая медвежья шкура. Пасть скалилась безобидно, но сверкающие стеклянные глаза давно раздражали генерала.
Незнакомец вернулся, на этот раз в поношенных коричневых ботинках. Генерал вопросительно посмотрел на него. Он был абсолютно уверен, что видит этого человека первый раз в жизни: лицо обожжено солнцем, шея тоже потемневшая, морщинистая, на концах тощих рук висят несоразмерно крупные кулаки.
— Сядь тут! — Генерал указал на ближайший стул с вязаной подушечкой на сиденье.