Выключая станок, чтобы снять готовое кольцо и поставить в гнездо заготовку, Аля оборачивалась, смотрела через широкий проход туда, где был ее полуавтомат. Она так привыкла уже к нему, шумному, длинному, неуклюжему. Его нутро все время ворчало, дребезжало, от вибрации прутка и работы электромотора. Чуть повизгивали резец и сверло, брызгалась эмульсия, он был теплый…
А этот ее новый станочек совсем не такой. Узкий, с нависающей над плотным квадратом стола изящной скобой, держащей сверло, и этим штурвальным колесом, удобным, но слишком высоко поставленным. Сверловочный станочек тоже серый, как и полуавтомат, но шума от него раз в пять меньше, только в момент сверления характерный винтящий звон да шум несильного мотора. И он не теплый…
Казалось бы, на новом месте работать легче, маленькие бляшки заготовок не длиннющие прутки, а устала за смену страшно. И в душевой, под теплыми струями, не почувствовала облегчения. Перенервничала? Ладно, обойдется, привычка свое возьмет.
Тетя Даша, намыливаясь, выкрикивала свои новости всем женщинам в душевой:
— Опять оборонный фильм глядела! Убежище как строить, если настоящее далеко. Щель называется. В рост человека отрыть землю во дворе, бока сгладить, сверху досками прикрыть и землей притрусить!
— Так это ж могила! — похохатывала Катя, подвигая тугим боком тетю Дашу из-под душа. — Удобная-а… укокошит, и хоронить не надо, все само собой сделается.
— Зачем так-то? — Большое лицо тети Даши обидчиво дрогнуло. — Всем сейчасный момент страшно. А тебе иль не жаль красоту терять? Вон какая розовая, налитая. Всем неохота с жизнью разниматься. Чего жмуришься? Страх не укроешь, он в глазах у человека живет. И об других думать надо, жальчивой быть.
— Всем страшно, да по-разному, — сказала Миля от окна, она отжимала свои длинные тяжелые волосы, — за детей, за мать, за мужа больнее сердце переносит, а ты о себе.
— Дочь у меня у моря, а там немец, вот они мои страхи, а ты, Милечка, не знамши броду, не суйся в воду.
— А про щель разговариваешь? — напомнила Миля.
— В кино увидала, людям скажи, чтоб польза. Да и у меня одна жизненка в шкуре… — и тетя Даша стала тереть свою «шкуру» полотенцем.
— Тебе жить охота, а защитникам фронта нет? — не унималась Миля.
— Всем охота, только каждому свое место.
— И своя цена, — бросила из-под струй воды Катя. — Трясись, но других не квели, не нагоняй панику.
— Я — панику? — прижала тетя Даша полотенце к груди. — Я — как в кино показывали!
