Отложила газету и… увидела себя в невозвратном прошлом. Вот так же лежала с газетой, укрывшись пледом. В окно просунулась русо-курчавая голова Игоря:
— Умнеем?
— Ты только послушай! Оказывается, Малая Бронная когда-то была на Козьем болоте. Вот, читай.
— Вот откуда и Козихинский переулок.
— Это же семнадцатый век, при царе Алексее Михайловиче, при строптивом попе Аввакуме!
— В заметке про это ни слова, — насмешливо заметил он, подняв русые брови.
— Ага, прочитал уже! По царям и протопопам у нас мама специалистка, копается в исторических романах…
Не вернуть того солнечного дня и разговора о Козьем болоте, все осталось там, в довоенном времени. А ведь будем говорить: это было после войны. Обязательно будет и после… только бы скорее.
Тогда лежала и почитывала — до, теперь еще не после. На фронте пули и штыки, а она в полной безопасности баюкает крохотный надрез. Эх… И приказала себе: спи. Через час проснулась и подумала: нечего валяться, каждый сделанный ею стакан к снаряду нужен фронту, чтобы было чем ответить фашистам, оборонить такую лентяйку и неженку, как она. И пока мама готовила на кухне ужин, тихонько собралась и удрала. В трамвае потрогала свою завязанную ладошку. И не очень-то больно. К ночной смене она приехала вовремя.
Сорвались от станков буквально все. Мухин, похожий на подростка пятидесятилетний мастер, надвинув поглубже кепочку, ругаясь, бегал между станками, выключал: побросали все как было. Аля, глянув на мастера, выключила свой громоздкий полуавтомат и тоже заспешила, еще не зная, в чем дело, переполняясь неясной тревогой: зря люди не побросают работу в такое время…
Сразу за воротами цеха — толпа. Люди замерли, подняв головы к раструбу репродуктора на столбе.
— Что? — спросила Аля у односменницы, тонкой, бледненькой Сони. Та приложила палец к губам…
— Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои!
Сталин… Позже Аля увидела его в кинохронике. Он стоял осунувшийся, хмурый. А сейчас был только голос, негромкий, выговаривающий слова внятно, коротко, с акцентом.
— …Самоотверженно шли на нашу Отечественную освободительную войну.
Сталин продолжал, а у Али озноб по спине. Точнее не скажешь — освободительная. Не такая, как в Европе, где правительства сдавались из собственной корысти. А тут Отечество спасать надо, и никто, кроме нас самих, этого не сделает. Так просто и так… страшно.
— Госкомитет обороны призывает весь народ сплотиться вокруг партии Ленина-Сталина, вокруг своего правительства. Все наши силы на разгром врага! Вперед, за нашу победу!
