- Слушайте, Влас Данилыч, вы говорите, схоронили меня дома. Ну так лучше и не откапывать. Что прошло, того не воротишь. Домой я не вернусь. И прошу вас никому, ни единой душе, не говорить, что вы меня встретили. Дайте слово. Без этого я вас отсюда не выпущу.
Моргал Влас Данилыч слезившимися глазами, уговаривал, уговаривал меня, но в конце концов уступил и дал слово.
- Вот и выходит, - сказал он на прощание с неподдельной грустью, - что мы совсем и не виделись. Так как-то, вроде бы сон какой, видение… в ничтожном масштабе.
Как Влас Данилыч слово сдержал
Влас Данилыч был человеком необычайно подвижным, общительным, услужливым. Стоило только собраться людям по делу или просто так поболтать, тотчас же появлялась развевающаяся рыжая борода, густо прошитая сединой, и раздавался глубокий, «архимандритский» бас председателя сельсовета.
Народ со снисходительной улыбкой принимал его слабости - болтливость, привычку совать нос не в свои дела и всюду лезть на первое место, превыше всего ценя в нем верность данному слову, добросовестность в работе, упорство и смекалку.
Какую же муку должен был испытывать этот человек, обреченный на молчание после сенсационного открытия! Подумать только, отыскал покойника и молчи, никому не смей его показать! Нет, на такой подвиг Влас Данилыч был неспособен.
Через несколько дней после возвращения в станицу Власа Данилыча в Народном доме происходило собрание по вопросу о новой школе. Стали брать слово хозяева. Один из них и говорит:
- Есть у нас еще в селе такие, что не понимают пользы учебы.
Второй добавил:
- Один даже сына из дома выгнал за то, что тот учиться хотел.
Учительница, стремясь пробудить сознание людей, подхватила этот пример и стала распространяться о том, каким хорошим учеником я был.
- Этот паренек наверняка стал бы инженером. Жалко, что он погиб.
- А может, он и не погиб вовсе? - вмешался вдруг Влас Данилыч.
- Да как же так? - раздались голоса. - Ведь и молебен отслужили по нем после видения матери.
- А у меня, может, тоже видение было, - серьезно отвечал Влас Данильгч.
- Господи боже, - закричала мать, - он что-то знает! Влас Данилыч, ты что-то знаешь о Вовке. Скажи, не мучай Христа ради!
- Знаю или нет - здесь об этом говорить нечего. Вот коли бы ты нас к себе позвала, мы бы за столом и потолковали: чье видение доподлиннее - твое или мое? Вот в этаком масштабе!
Охваченная предчувствием, мать бросилась домой.
А дома было невесело. Мать не могла простить отцу моей гибели и то и дело попрекала его. Старший брат становился на ее сторону. Часто вспыхивали раздоры. В конце концов брат отделился от нас, а отец еще больше помрачнел и почти совсем перестал показываться на людях.
