Для рассказа об успехах нужен слушатель редкой силы и самообладания.
Сколько вокруг друзей с испорченным настроением.
– Ты где был?
– Та тут знакомый дом построил.
– Ну что? Плохой?
– Та не… Такой, со вкусом, едрёнть. И не то чтоб дорогой. А шикарный… Там мрамор. В общем, где он прятался? И так все красиво у мерзавца!
– А ты не любил его?
– Та не. Любил его, суку. Но не ожидал… Как-то без друзей… Не посоветовался, построил. И главное, проговорился, сволочь, что дела идут хорошо. Вот что плохо…
– Ну и что?
– Он напрасно такое говорит. Людям такое говорить. Представляешь?!
– Так если дела идут хорошо.
– Может быть… А говорить такое нельзя. Ты газеты почитай. Плохо, плохо, плохо. А вот еще хуже… А зимой будет гибель, а весной подохнем, а осень не переживем… А за это время знаешь сколько дворцов понастроили, в том числе и те, кто пишет? И с помощью пострадавших, под стук колес плохо-плохо-плохо-хуже. Плохо-плохо-плохо-хуже.
Приятно наблюдать отсутствие дураков в пишущих структурах и присутствие умниц в контролирующих органах.
Зачем марксизьм в людях вызывать?
Маркс, чье имя долго гремело и еще звучит, все рассчитал правильно и человечно. Снизу на пригород смотришь – все нормально: заборы-заборы-заборы. Сверху посмотришь, в душе начинает тебя грызть марксизьм. Крыши, дома, особняки, бассейны, как в микроскопе колонии бактерий. Особенно в солнечную погоду. В туман полегче.
Но марксизьм еще ничего. Это тихое такое. Внутри грызет и кислотой хозяина выедает. Хуже, когда в людях ленинизьм начинается. Это уже кислота наружу выходит.
Ленинизьм – это разлившийся марксизьм. Тут не дай бог спичка, или огонек, или искра, или шутка не к месту. Вспыхивает на века. Есть инкубационный период, пока марксизьм внутри развивается, человек друга ищет. Соединяйтесь и т. д.
При ленинизьме – врага. Ленинизьм – это открытая форма марксизьма. Тут о себе думать некогда. Тут вообще не до себя. Только о враге. Врага давай. Будет враг – друзья найдутся. Как говорится, начни отнимать – помощники набегут. В этом красота теории. Вначале враг наружный, потом враг внутренний, потом семейный, потом в детях. Теория правильно предлагает уничтожить врага, чтоб погасить в себе марксизьм. Вначале врага яркого, видного, розовощекого, в духах и ароматах, который, не выдержав своих успехов, возвел-таки… и ковры постелил, и медью покрыл, и все это стоит, сверкая, наводя на себя марксизьм, который, как компас, в человеке поворачивается дурным концом к хорошей архитектуре и всей силой бьет по куполу. После соседа яркого и ароматного бьет сдержанного, который гораздо умнее, а все равно не выдерживает и по понедельникам, чтоб не привлекать внимания, камбалу ест, а по ночам в ночном «Мерседесе» разъезжает с фарами, горящими в ночи.
