— Здарово, Антон!
— Привет, Машка, как экзамен?
— Возможно, будет даже четверка! — радостно ответила Машка и, подмигнув, пошла дальше.
Да, Дима…
— Если все будет ок, я тебя приглашаю! — крикнула она, почти повернув за дом.
— Если все будет хорошо, меня никто не остановит! — грустно улыбнулся Тоха в ответ.
Дима слишком любит крем-брюле и фантастические книги, чтобы обращать внимание на Машку. Хотя она так элегантно поправляет волосы, когда рядом с ним!
Пресытившись чужой жизнью, Антон вернулся к дивану. Этот старенький потрепанный временем и кошкой предмет мебели был для Антона не просто диваном. Это был лучший друг, готовый выслушать в любое время суток и бережно «подставить плечо», «протянуть руку» и разрешить «поплакаться в жилетку». Этот темно-вишневый товарищ единственный в мире знает все Антошкины тайны. Это на нем пролежни от Антоновой пятой точки. И это он никогда ни на кого не жалуется.
Зазвонил телефон. Тр-р-р-р. Тр-р-р-р. Он таким спокойствием, как диван, отнюдь не обладал. Антон ушел на кухню. Телефон его сейчас не интересовал. Громко грохнувшись на табурет, Тоша положил голову на руки. На лицо свалились длинные темные волосы. Они уже начинали мешать. Было бы все иначе — заглянул к Лене. Хотя, наверное, у него даже лучше получится. Или — да ну их? Пусть растут дальше. Какая разница?
— Мяу, — на кухню зашла кошка.
Антон лениво подошел к холодильнику. Вынув из него сосиски двухнедельной давности, он бросил кошке одну, стерев с нее ладонью лежалую сырость. Кошка недоверчиво понюхала сосиску и снова мяукнула, недовольно уставившись на хозяина: «Ты, может, эту гадость и можешь кушать… но меня мог бы и более пригодной пищей накормить!»
— Да ну тебя… — ответил ей Антон. — Можешь и не есть.
Он положил сосиски обратно и поставил чайник. Пока тот отчаянно пытался закипеть, Антон мучительно вспоминал вчерашний день. Голова раскалывалась и плечо ныло. «Черт! В следующий раз буду умнее». Может быть, стоило принять обезболивающее, но иди в аптеку слишком лень, а дома как обычно ничего нет. Домов подвигал запястьем, затем локтем, а потом и всей рукой. Боль послушно отдавалась всеми нервными окончаниями. Но он все равно снова и снова напрягал усталые мышцы, словно наслаждаясь своими муками. Эти ощущения пробуждали и бодрили, заставляли чувствовать себя живим, что уже немало…
Кошка улеглась на пол и стала пристально следить за хозяином, положив голову на хвост. В ее огромных желто-зеленых глазах отражался человек, измотанный так любимой им ленью и вопросами, на которые не знал ответы.
