Это было так непривычно. Так нереально. Так приятно. Даже приятнее, чем скользящая по коже шелковая пижама.
Лейла проснулась, прижимаясь щекой к обнаженной груди Джеймса. Его руки обнимали ее. Как бы она его ни ненавидела, она всегда будет ему благодарна за то, что узнала целительную силу объятий.
– Я плакала? – спросила растерянная Лейла.
– Да, – сказал Джеймс. Он ощущал жар ее кожи на своей груди. – В конце концов, мне пришлось подойти к тебе. Но, как видишь, я лежу на одеяле.
Ему хотелось сказать, что он замерз, или придумать еще какой-нибудь повод и укрыться одеялом, чтобы она не заметила его эрекцию.
Лейла, однако, не обратила на это внимания. На нее опять накатила утренняя тошнота. Ей пришлось вскочить и броситься в туалет. Она едва успела закрыть за собой дверь.
– А ты, оказывается, довольно шумная соседка, – заявил Джеймс, когда она вернулась в спальню.
Лейла смущенно улыбнулась. И все же она была благодарна ему. Он не стал замалчивать ее состояние, а, наоборот, констатировал его. Но пока она отсутствовала, он успел забраться под одеяло.
– А ты, я вижу, не терял время зря, – сказала она укоризненно. – Уже устроился.
Джеймс улыбнулся:
– Еще я успел заказать завтрак, и было бы неплохо, если бы горничная увидела нас счастливыми и влюбленными. Или это вызовет у тебя очередной приступ тошноты?
– Когда я поем, буду чувствовать себя лучше.
– И часто у тебя это бывает? – спросил он с любопытством.
– Почти каждое утро. Раньше это могло случиться и в течение дня, но теперь только если я долго не ела.
Лейла почистила зубы, прополоскала рот и, все еще бледная, села на диван.
– Извини, что тебе пришлось… слышать все эти звуки, – сказала она. – Некоторые вещи не должны становиться общественным достоянием.
– Почему? – удивился Джеймс. – Например, меня это ничуть не смущает. Ты говоришь с королем похмелья. Хотя, думаю, я все же попридержу коней. – Он увидел, что Лейла недоуменно нахмурилась. – Раз тебе нельзя пить, то и я не буду. Мы откроем шампанское в тот день, когда родится ребенок.
Лейла улыбнулась:
– Эта идея мне нравится.
– Ну, тогда иди в постель.
– Я лучше посижу здесь.
– Ну, иди же. – Джеймс похлопал рукой по одеялу, но Лейла покачала головой. – Ну и ладно. – Он пожал плечами. – Но мы чертовски далеки друг от друга. Мы так и будем говорить «извини» или «что ты сказал?». Горничной это может показаться странным.
– Все дело в твоем английском языке. Он слишком сложен для меня.
– Иди в постель, – повторил Джеймс. – Я не могу сказать это проще.
