– Так будет каждый раз, когда ты захочешь засунуть мне в рот свой болтливый язык, – огрызнулась молодая женщина. – Каждый раз. И это не укус, а предупреждение. В следующий раз будет гораздо хуже.
Из лифта они вышли рука об руку и улыбнулись служителю, открывшему дверь их номера.
– А где багаж Лейлы? – спросил Джеймс.
– Никакого багажа не было, – ответил тот.
– Я оставила за собой номер в «Харрингтоне», – сладко улыбнулась Лейла, посмотрев на Джеймса.
– В этом нет никакой необходимости, дорогая, – с такой же сладкой улыбкой ответил он. – Доставьте ее багаж сюда, – распорядился Джеймс, – но не раньше завтрашнего утра. Моя невеста устала…
– Твоя невеста, – заявила Лейла, когда служитель ушел, – в ярости. Какого черта ты все это устроил, Джеймс? Ты заставил меня сказать «да», не оставив мне выбора…
– А у меня был выбор? Я только через прессу узнал, что стану отцом. Ты предпочла поделиться этой новостью с братом, но не со мной…
– Я призналась брату только потому, что не знала, как поступить.
Джеймс усмехнулся:
– Он прекрасно все устроил.
– За это я уже извинилась. Я думала… – Лейла тряхнула головой. – Но теперь я поняла, что сама смогу вырастить своего ребенка.
– А знаешь что? – Джеймс с вызовом уставился на нее. – Ведь я тоже могу!
Наступила тишина, было слышно только их дыхание.
– Это не на всю жизнь, – наконец сказал он. – Я не больше, чем ты, хочу застрять в браке без любви. И все же какое-то время мне придется провести в качестве мужа. Ради ребенка. Я не хочу видеться с ним по чертову расписанию и не хочу, чтобы ты увезла его в этот свой Шур… Шур…
Его ребенок не должен жить в стране, название которой он не в состоянии выговорить.
– Шурхаади! – бросила Лейла. – Но теперь благодаря тебе мне там никто не будет рад.
Что было не совсем точно. Ей там никогда не были рады. Но сейчас она была слишком сердита на Джеймса, чтобы твердо придерживаться фактов.
– В конце концов твои родители простят тебя, а когда они это сделают…
– Я не собираюсь туда возвращаться, – отрезала Лейла. – Я оттуда сбежала, понятно?
– Я не могу полагаться на случай. Мне нужно как минимум семь лет.
Лейла нахмурилась:
– Семь?.. Почему именно семь?
– Мальчик к семи годам…
– Это может быть девочка.
– Мне хотелось бы участвовать в жизни ребенка в течение основного периода его формирования.
Джеймс много думал об этом. Ночи напролет он размышлял о проблемах своего собственного воспитания, о постоянном напряжении, в котором находился. Своему сыну или дочери он такого не желал. Мысль о том, что ребенок будет вынужден познать, что это такое – быть рожденным в королевской семье, была ему невыносима. Но даже если Лейла не вернется в свою страну, где гарантия, что она не полюбит другого мужчину? Джеймс хорошо помнил, как отец относился к Спенсеру, его сводному брату. Нет, он не хотел, чтобы посторонний человек растил его ребенка.
