— Кто меня обвиняет? — Странно, но я был абсолютно спокоен, хотя и знал, что и одного из этого букета обвинений достаточно, чтобы отправить на костёр.
— Кто обвиняет? — Иронично спросил монах, — Тебе недостаточно, что Я прочитал список твоих преступлений?
— Я не знаю кто ты. И только списка недостаточно для того, что бы человека обвинить в том, чего он не совершал.
— Позвольте мне, Великий Инквизитор! — Только сейчас я заметил за тем же столом мэтра Леже. Бог ты мой, какие люди пришли! Сам Великий Инквизитор!
— Прошу.
— Мишель Ломбер, тебя обвиняют твои же товарищи, — он положил руку на кучу пергамента, — все как один они утверждают, что ты продал душу дьяволу в обмен на его к тебе благосклонность. Тебе дана возможность говорить в своё оправдание. Впрочем, не вижу в этом смысла, слишком очевидна твоя вина!
Я прикрыл глаза, давая им отдохнуть. Ещё раз повторю, почему-то я был абсолютно спокоен, словно всё происходило не со мной. Последние дни работы измотали меня основательно. Мне было очень жаль, что всё, чего мы успели достичь, теперь погибнет безвозвратно. Было очень жаль всех тех, кто умрёт, в дальнейшем от заразных болезней, не ведая, что болезни эти можно было предупреждать.
Мне не было страшно, было противно, потому, что кучка мракобесов решала судьбы многих миллионов человек. Я знал, что все обвинительные показания мои друзья дали под пытками, и поэтому обиды ни на кого не держал. В подвалах Святой Инквизиции заговорит и трёхдневный покойник.
Открыв глаза, я упёрся во взгляд Инквизитора. Странно, но он улыбался. Я вздохнул:
— Понимаю, костёр мой уже сложили. Могу обратиться с последней просьбой?
Мэтр Леже скромно потупился:
— Я думаю, что последнее желание приговорённого — дело вполне законное.
— Тогда я попрошу тебя, мэтр Леже, подойди ко мне и пожми мне руку, как делал это раньше. Я не хочу уносить обиду на тебя, того, кто был нам добрым товарищем.
Сохраняя на лице глупую улыбку, Леже опасливо подошел ко мне, ожидая подвоха. Стражники, стоявшие по бокам угрожающе качнулись ко мне. Но я стоял абсолютно спокойно, протянув руку ему навстречу.
Крепко пожав ему руку, я несколько задержал её, а затем как бы в порыве добросердечной дружбы, обнял и крепко поцеловал его в губы:
— Благодарю тебя, брат мой, за всё, что ты для нас сделал. Возможно, мы несколько опередили время, но ты, в благородном порыве, нас остановил. Поэтому, позволь сделать тебе мой последний, предсмертный подарок.
