В слабо освещенном холле он с бьющимся сердцем распечатал конверт, испытывая куда большее любопытство, чем осенью, когда он только шипел от раздражения.
Он родился. Он малшик. Он пахож на тя. Он ошень красывы. Я лублу ево. Я лублу тя. Мандина.
Вильям перечитал письмо множество раз, не в силах справиться с навалившейся реальностью. Мандина сохранила ребенка? Мальчик родился? У него есть сын? Который на него похож? Оглушенный, он присел на первую ступеньку лестницы и уставился на листок, как если бы тот мог подсказать, что делать дальше.
Он – отец?
С кем поговорить? Друзья, Орлы, поднимут его на смех, родители не поверят. Внимание, опасность: если Вильям предаст эту историю гласности, он подтвердит отцовство, которое пока что недоказуемо. Может, Мандина спала еще с кем-то… Как знать… Точно! Разве можно стать отцом за три ночи? Да бросьте!
Вильям скомкал листок и засунул его поглубже в урну, чтобы тот исчез среди мусора, отправляя в небытие то, что сообщили ему дурацкие строчки. Мандина жила в другом, не в его мире, в химерической стране, от которой его отделяла непреодолимая стена – стена неправдоподобия. Вильям прочно обосновался в царстве неприятия действительности.
В следующие дни он яростно погрузился в учебу. Провалить экзамены означало уступить Мандине, хуже того, сравняться с ней в ее крайнем ничтожестве. Он не только должен был получить степень бакалавра, но и добиться лучших оценок, что послужило бы пропуском на подготовительные курсы для поступления в высшую школу, куда он нацелился.
В понедельник почтовый ящик доставил еще одно письмо. Хоть и подписанное рукой Мандины, и на ощупь, и по виду оно отличалось от прежних. Укрепившись в убеждении, что послание исходило из несуществующей вселенной, Вильям распечатал конверт и достал оттуда фотографию.
Младенец распахнул удивленные глаза в объектив.
– Мой сын?
Какое-то мгновение он разглядывал плоть от плоти своей, сотрясаемый жгучей дрожью, смесью радости и смятения; потом взял себя в руки, выдохнул, состроил гримасу, пожал плечами и небрежно засунул карточку в карман.
– Черт-те что!
Во власти одной из самых мощных сил человеческого разума – самообмана – он отбросил все эмоции и забыл картинку. Забыл настолько глубоко, что неделю спустя мать зашла к нему в ванную, держа фотографию кончиками пальцев.
– Проверяй карманы, прежде чем отдать мне одежду в стирку, я чуть не засунула этот снимок в стиральную машину!
Она поднесла карточку к глазам и рассмотрела ее, внезапно очень заинтересовавшись.
