В Сахалинской области переселенческий отдел возглавил Н. А. Воробьев со штатом 30 человек, а в Корсакове, Холмске и Невельске были созданы приемно-переселенческие пункты.
Десятки, сотни тысяч людей снялись с мест. Переселялись в Ленинградскую и Псковскую области, Новгородскую и Архангельскую, Молотовскую и Калининскую, Саратовскую, Крымскую, Грозненскую, в Челябинскую, Новосибирскую, Иркутскую, в Алтайский, Хабаровский, Приморский края, в Литву и Узбекистан. В переселенческих маршрутах можно найти немало странностей: из Чувашии или Мордовии, к примеру, ехали в Сталинградскую область; в свою очередь переселенцы из Сталинградской области отбывали в Приморский край; приморцы — на Сахалин.
Переселенческое управление и областные отделы занимались переселением колхозников в сельское хозяйство и рыболовецкие колхозы. Это был один поток.
Второй поток формировало Министерство трудовых резервов, вербовавшее рабочих в рыбную, лесную, угольную и иные отрасли народного хозяйства.
Казалось, делали они одно дело, но отношения с переселенцами и вербованными строились по-разному.
Помню, начав работать в школе, я был удивлен, что одной учительнице не начисляли коэффициент и надбавки. Директор кратко пояснил:
— Она дочь переселенца.
— Ну так что же? Разве законы писаны не для всех?
— С детьми колхозников трудовые договоры не заключаются.
— Почему?
Директор криво усмехнулся.
— У них доходы и так слишком большие. Впрочем, то не нашего ума дело.
Я поселился у пожилой крестьянской четы на квартире, видел их «доходы».
Льготы у них определенные были: им выдали безвозмездное денежное пособие в размере 3000 рублей на главу и но 600 на иждивенца, предоставили кредит на строительство дома с рассрочкой на 10 лет и с погашением половинной суммы, нарезали 50 соток огорода, дали по низкой цене корову, а дальше они стали жить безо всякой государственной поддержки. Сахалинский колхозник от материковского отличался тем, что освобождался на длительное время от многочисленных налогов. «Переселенцы и вновь организуемые из переселенцев колхозы освобождаются в местах вселения от всех денежных налогов, страховых платежей, обязательных поставок государству продуктов сельского хозяйства и продуктов животноводства сроком на 10 лет со времени вселения».
Но по сравнению с колхозником рабочий был кум королю и сват министру. Его тоже везли бесплатно, выдавали то же безвозмездное пособие, но плюс к этому с момента выезда к месту посадки в вагон по день прибытия к месту работы ему начисляли заработную плату! Он всю дорогу играл в карты, спал или глазел в дверной проем, а ему платили деньги как за работу. Да еще выдавали суточные: 20 рублей главе семьи и пятерку иждивенцу. На новом месте колхозник должен был жить за счет трудодней, заработанных в колхозе, а рабочему через каждые шесть месяцев начисляли десятипроцентные надбавки к заработку, и по истечении пяти лет он получал «сто на сто». Ему полагался дополнительный отпуск в количестве 12 дней за каждый год работы, бесплатный проезд в любую точку Советского Союза раз в три года, при этом дорожное время в срок отпуска не засчитывалось. По окончании договорного срока рабочий с семьей при желании отбывал в родные материковские места по билетам, оплаченным предприятием. Колхозник сюда приезжал навечно, а в отпуск мог поехать лишь за свои кровные, которых у него не было. А что касается огорода и ссуды на строительство дома, то рабочий тоже мог их получить, было бы желание да умелые руки.
