— Ребекка? — будто услышав, требовательно вопросила моя почтенная родительница.
Я вздохнула. Взглянула на здоровенного вороного жеребца, которого Элиот не без труда выводил из-за угла.
Отвернулась, чтобы бросить через плечо:
— До свидания, мистер Форбиден.
— До свидания, мисс Лочестер. Скорого, надеюсь, — в его голосе мне послышалась усмешка. — И не забывайте, что вы моя должница.
Мысок моей туфли на миг завис в воздухе, но я не обернулась.
Глава вторая,
в которой Ребекка видит кошмары во сне и наяву
Ужин проходил в молчании на женской половине стола и в оживлённом разговоре — на мужской.
— И как тебе новый сосед, Том? — в один момент осведомился отец.
— Он ужасен! — выпалила Бланш. — В нём есть что-то… зловещее.
— А его конь? Вы видели его коня? — включилась в разговор матушка. — Чудовище для чудовища!
— Бросьте, дамы! Мне лично мистер Форбиден показался очень интересным собеседником. Хоть и несколько эксцентричным, конечно.
— Но нечто недоброе в нём всё-таки есть, — высказался Том. — И его глаза…
— Да-да! А ведь глаза — зеркало души, — не преминула вставить матушка.
— В таком случае я — образец серой бесхарактерной личности, зато в тихих омутах Бланш обязаны водиться келпи,[7] — сказала я вполголоса, ни к кому особенно не обращаясь. — Но, видимо, им до того нравится купаться, что за все эти годы они так ни разу и не вынырнули.
Том рассмеялся, отец хмыкнул, Бланш лишь хлопнула ресницами, но взгляд матери окатил меня ледяной волной. Впрочем, тут отец завёл разговор о возможной дальнейшей судьбе леди Хепберн, матушка охотно в него включилась, и посему буря снова обошла меня стороной.
Когда перешли в гостиную пить чай, Том, решительно поглядев в глаза матушки, внезапно попросил её выйти «куда-нибудь в уединение». Та тут же поднялась с кресла — с притворным удивлением на лице, — чтобы молча повести дорогого гостя в библиотеку. Стоило им скрыться за закрытыми дверями, как в гостиной повисла тишина; отец с излишней беззаботностью набивал трубку, Бланш с лучезарной улыбкой смаковала свой чай.
— Можете не изображать неведение, — устало произнесла я, тщетно пытаясь вернуть упавшее сердце на его законное место в груди. — Всё равно актёры из вас, честно говоря, никчёмные.
Отец виновато закашлялся.
Конечно, Том не просил у матери моей руки. Он уже испросил разрешения у отца, и другое ему было не нужно. Должно быть, сейчас он лишь желал получить совет, как лучше обставить своё предложение: дождаться лорда Чейнза или высказаться сейчас; сделать это при всех, — или же ему позволят остаться со мной наедине.
