— Вы ждёте от меня ответа на вопрос, который вызывает нескончаемые споры вот уже два с половиной столетия?
— Боюсь, ответ мы услышим, лишь если кто-то из магов найдёт способ и смелость пригласить дух старины Уильяма для приятной беседы на спиритическом сеансе. Впрочем, не думаю, что этот смельчак стал бы провозглашать полученный ответ во всеуслышание, ибо ему вряд ли простят подобное святотатство. Так как?
— Не знаю, — честно сказала я, с некоторой досадой понимая, что всё моё недавнее напряжение бесследно исчезло. Не самое лучшее чувство, когда сидишь рядом с тем, в кого в любую минуту может понадобиться вонзить нож. — Я считаю её достаточно глупой и для того, и для другого. Могу только сказать, что умереть вот так случайно было бы совсем уж обидно.
— А что насчёт теории о её беременности от нашего принца датского?
Это было для меня в новинку, но я ответила не задумываясь:
— Нет. Гамлет не вызывает у меня тёплых чувств, однако подлецом он мне не показался.
— Не вызывает тёплых чувств? Как, неужели вы не прониклись его трагедией?
— Мне не близка его одержимость местью, пусть даже окрашенная сомнениями и меланхолией.
— И вы не преклоняетесь перед пылом его сыновьих чувств? — иронично заметил мистер Форбиден. — Может, вы ещё и не считаете месть благородным делом? Но ведь эпоха просвещения уже миновала, а люди во все времена охотно следовали первобытному принципу «око за око».
— Месть может только разрушать, и самого мстителя она разрушает в первую очередь. Деятельность Гамлета привела его к гибели, и за собой в могилу он утянул не только своего коварного дядюшку, но и многих хороших людей, а датский престол в результате перешёл к норвежскому правителю. Вряд ли подобное обращение с отцовским наследием можно считать правильным для кронпринца. — Внимательный взгляд собеседника я встречала спокойно, без всякого смущения. — Месть была его долгом, но Гамлет обязан был действовать тоньше и разумнее, не забывая и о другом своём долге. При текущем раскладе его смерть выглядит абсолютно логичной, не вызывая у меня никаких сожалений, ибо он сам отрезал себе все другие пути.
Когда в устремлённом на меня взгляде мелькнула тень некоего уважения, я ощутила себя куда более польщённой, чем от всех велеречивых комплиментов Тома в свой адрес.
— Не могу не согласиться, — мягко произнёс мистер Форбиден. — А что вы скажете о других мстителях этой печальной истории, о Лаэрте и Фортинбрасе? Они, на ваш взгляд, заслужили свой финал?
