Я направилась вперёд, и Том молча зашагал рядом, к вязу, под которым мы так часто резвились, когда были детьми.
— Ты оставила книгу вчера в саду, — сказал он внезапно. — Я читал её… чтобы отвлечься.
— Так это ты вернул её в дом?
— Да.
— Благодарю. Было бы жаль, если б ливень промочил её. — Я искоса поглядела на него. — И что думаешь о прочитанном?
— Написано весьма талантливо. Автор умело поиграл с традициями готического романа, но вместе с тем родил нечто новое. И, готов поспорить, тебя покорил главный герой.
— Почему?
— Он понравился даже мне, и я ещё не забыл о нашей общей любви к Чайльд-Гарольду и Конраду.[13]
— Да, — помедлив, сказала я. — Мне понравился мистер Рочестер.
— А что ты думаешь о Джейн?
Я помолчала, глядя на раскидистую крону вяза, нижними ветками почти достающую до земли; в золотых лучах вечернего солнца его весенняя листва казалась выточенной из хризолита.
Мне самой непросто было определиться с ответом на этот вопрос.
— Она… сильная личность, — промолвила я наконец. — С одной стороны, она восхитила меня. Она часто высказывала мысли и идеалы, близкие мне. Но в одном я не согласна с ней.
— В чём же?
— Она отвернулась от того, для кого была спасением, светом в ночи, надеждой на возрождение. Мистер Рочестер любил её всем сердцем, однако она поставила свои принципы и свою гордость выше него. Он был несчастным человеком, которого обманули ещё неопытным мальчишкой, тем самым порушив всю его жизнь. Я вижу его куда более благородным, чем он сам о себе думает. Другой на его месте собственноручно убил бы сумасшедшую фурию, которую называли его женой, только чтобы освободиться от неё. Это было не так и трудно, в её-то состоянии: столкнуть её с лестницы и представить всё несчастным случаем. Он же позволял ей отравлять свою жизнь…
— Даже в минуты самого горького отчаяния желая застрелить себя, но не её, — закончил Том мою фразу.
— Даже в том пожаре, который в итоге уничтожил их проклятый дом, кинувшись её спасать, — подхватила я.
Том кивал, и я знала: он полностью понимает, что я говорю и, более того, что думаю. Как у нас часто бывало прежде.
— Оставшись с ним при живой жене, Джейн даже не пришлось бы переступать через осуждение тех, чьим мнением она дорожит, или осуждение общества, — продолжила я. Мы наконец вступили под сень вяза, и я остановилась у его шершавого ствола. — Но страх перед осуждением богов, запрещающих двоежёнство, и собственная драгоценная честь для неё перевесили любовь.
